Слава
Шрифт:
– А компания? – поинтересовался Дикон. – «Эм-Доу»?
– Он и есть компания. Но погорят и другие. Те, кто просто исполнял приказы.
– Как Стейнер, – заметила Лаура.
– Да, в числе других и он. – Хендерсон помолчал. – Я не могу почувствовать себя виноватым перед ним, как ни стараюсь. У него такие же грязные руки, как и у остальных.
С тех пор как жена Стейнера услышала о смерти мужа, якобы от сердечной недостаточности, прошло уже шестнадцать часов. Доктора вызвала девушка, которая заявила, что познакомилась со Стейнером некоторое время назад. Он лежал нагишом в ее кровати. Врач подготовил необходимые
– Я позвоню вам, – сказал он. – И следите за передовицами газет.
– Остается разобраться со Стейнером, – ответил Дикон.
– Не беспокойтесь, нам не придется. И без того у него хватит дел, и без этого есть люди, которые годами мечтали свести счеты с Чедвиком.
– Длинная свинья, – пробормотал Дикон.
– Что вы сказали?
Дикон улыбнулся.
– Ничего, – сказал он. – Наконец-то тигр в клетке.
Лаура спала – и когда подавали обед, и когда показывали видеофильм. Лишь изредка она просыпалась, чтобы воспользоваться своим ингалятором. Она всегда плохо переносила самолет, и единственное, что ей помогало, был сон. Дикон обеспокоенно смотрел, как она нажимает кнопку и вдыхает лекарство. Когда он устраивался спать сам и клал голову на спинку соседнего сиденья, он слышал дыхание со слабым, но постоянным присвистом, различимым сквозь гудение моторов.
Один раз, проснувшись, Лаура попросила у стюардессы стакан воды. Она выглядела неважно, но улыбнулась Дикону и взяла его за руку.
– Это в порядке вещей, – сказала она. – Не беспокойся. Ничего страшного не произойдет.
В первый раз за долгое время он подумал, что, может, и впрямь не произойдет ничего ужасного. Он сказал:
– Даже и с «Нимродом» – ты ведь так говорила Эдварду. Она немного отпила из стакана и вернула его Дикону, приготовившись снова заснуть.
– Именно так.
– Ты использовала компьютер в конторе Эдварда. Он был оснащен модемом?
– Да.
– И что ты сделала?
– Стейнер долгое время «облегчал» счет «Нимрода» в компании с другим парнем из какого-то банка, – она вспомнила название, – Банк Майами, верно?
– Да.
– Если бы располагала временем и помощью, я могла бы вскрыть весь этот механизм. Ведь Стейнер дал Эдварду системный код, точно такой же, какой был в моем банке – банке Бакстона, Чедвика... чьего бы то ни было. Это – главный пароль, открывающий доступ к основному компьютеру. Номер счета фонда «Нимрод» я знала. Мне оставалось дать компьютеру новую инструкцию.
– Какую же?
– Ну как тебе объяснить? На простом языке она означает «Сообщать истинное количество денег на всех счетах, кроме этого; сообщать, что на этом счету лежит один доллар». – Она нажала кнопку в подлокотнике и откинулась в кресле назад. – Я опустошила счет.
– На сколько?
– Точно не знаю. Думаю, что на миллионы. Все, что внесли друзья Чедвика. Весь фонд «Нимрод». – Она сонно улыбнулась. – Сегодня он есть, а завтра его нет.
– Куда ты послала эти деньги?
– В никуда. Это не деньги, это
Чедвик ничего не знал об однодолларовом счете, потому что ему не пришло в голову осведомиться о состоянии фонда «Нимрод». Его больше не интересовал ни фонд, ни его вкладчики. Он почти забыл о Волкове, о «Лос Либертадорес» и о Стейнере. Он думал только о себе и о том, что с ним произошло.
Босс провел всю ночь и половину следующего дня в своей квартире на последнем этаже. Он знал, что там его никто не побеспокоит и дела некоторое время будут идти своим чередом. Хотя и недолго. Он знал это.
Всю ночь напролет городские огни горели, точно сигналящие друг другу маяки на холмах; Потом появилась темная предрассветная синева. Чедвик продолжал сидеть, сложив руки на коленях и прислушиваясь к биению своего сердца. Перед ним стоял полупустой стакан с бренди, но он к нему не притрагивался. Некоторое время его мозг судорожно искал выход – так пойманное животное мечется по клетке и нервно втягивает носом воздух за ее прутьями. Потом он успокоился, будто забившись в самый темный угол клетки.
Светало. Темно-жемчужное небо окрасилось сначала в бледно-желтый цвет примулы, потом первые лучи солнца посеребрили пики небоскребов. На улицах остатки ночной жизни тонули в первых волнах жизни дневной. Мусорные грузовики, тоненькие ручейки машин, заступающие на смену рабочие отелей, люди, которые проснулись полчаса назад, и люди, которые только еще собирались ложиться сдать. В воздухе появилось ощущение свежести, которое, впрочем, почти сразу пропало.
Чедвик сидел спокойно и неподвижно, а на заполнявшихся людьми и машинами улицах нарастал шум, успехи и поражения минувшего дня обретали конкретную форму. Начинавшийся день был похож на предыдущий: жаркий, без малейшего ветерка. К полудню тепловая вспышка почти испепелила город. Улицы пылали жаром.
Четверо мужчин вошли в аптеку на Третьей авеню, согнали покупателей и персонал в заднюю комнату, изнасиловали двух женщин и забрали всю наличность. В вест-сайдской квартире подросток, которого часто бил отец, улучил момент, когда тот лежал пьяный в постели, и ударил его ножом. Город входил в обычный ритм жизни.
Из квартиры Чедвик поднялся по винтовой лестнице в зимний сад на крыше: огромные терракотовые кадки с цветущими растениями, телескоп, защищенные от непогоды столы и стулья. Он подошел к парапету и глянул вниз. Машины, автобусы, люди двигались беспорядочно, как персонажи компьютерной игры, которыми управляет программа, предоставляющая каждому игроку определенный шанс.
Он устремил взгляд на башни и небоскребы, на невидимые и неразрывные сети власти. Там, внизу, находилась жизнь, которую он больше не понимал. Нужны образы, формы, модели – да, модели поведения людей, модели событий, приливов и отливов, которыми надо управлять сверху. Сила всегда, исходит сверху. Нерон, глядящий с холма на Рим. Блеск ножа ацтекского жреца, приносящего жертву на верху пирамиды; бесшумные взрывные волны от попадающих в цель бомб, распускающиеся точно цветок. В тронутых золотом окнах он увидел перед собой великие империи – Ниневию и Фивы. Он увидел горящий Карфаген.