Славка - дочь Рода, или где наша не попадала
Шрифт:
На летящих драконят быть похожими хотят, Быть похожими хотят не зря, не зря.
Можно крыльями махнуть и пуститься в дальний путь. И пуститься в дальний путь, где ждет заря.(1)
Девочки были милыми, немного неуклюжими, прямо как утята не успевшие научиться летать.
Его Властительство сидел в кресле закрыв рукой глаза, плечи сотрясались. Взглянув на его волосы я успокоилась — пусть повеселится.
После занятий я отпустила всех девочек кроме старших.
— Спасибо, ода, я получил удовольствие, — уголки его губ подрагивали, а в глазах искрились смешинки.
— Спасибо, за превосходных
— Думаю, посмотрю в следующий раз.
Девицы радостно упорхнули, подальше от взыскательных глаз. Хотя своими глазками стрелять и пытались. Хорошо реверанс сделать не забыли.
— Вас что-то беспокоит, Властитель?
— Я хотел с тобой поговорить.
— Тогда не откажите в просьбе, пообедайте со мной.
— О! Это очень вовремя, с удовольствием. — рассеянно ответил он, думая, по всей видимости, совсем о другом.
Когда Властитель увидел предложенные ему блюда, он в изумлении поднял брови. Зеленая окрошка из крапивы и другой зелени с яйцом, картофельные оладьи с грибами, кисель. Закуски были обычными для страны. Основные блюда — моя изюминка, которой я щедро делилась с поварихой. Для себя с выгодой. Хотелось родных земных блюд.
Он с недоверием поплескался ложкой в тарелке с зеленым супом, попробовал… Думаю, попросил бы добавки, но по этикету не положено. Так и хотелось сказать: плюньте на ваш этикет, ешьте что хотите и сколько хотите. С оладьями расправился уже более уверено, к киселю отнесся прохладно. Что сказать — мужчина!
— Ода Владислава, у меня не самые приятные известия.
Сердце замерло. Все-таки вед нажаловался, придется отказаться от ученичества.
— Это связано с ведом Стаславом? — осторожно поинтересовалась я.
— Что? С ведом? Нет! — он усмехнулся. — У тебя с ним война?
— Ну что вы, — пробормотала, немного успокаиваясь.
— Не обманывай. Я заметил. Это ведь он настоял на проверке твоих знаний. Для него было неожиданностью, что ты с честью выдержала испытание. Так кто тебя научил, если не он?
Я рассказала о своем знакомстве с Катериной. Он предложил перейти в ученицы к ней, но я отказалась. Не хотелось обременять веду. Если бы она могла, взяла бы меня в ученицы еще тогда. Властитель слушал невнимательно, казалось, все вопросы и ответы проскальзывали мимо него.
— Это касается Канлока. — решился он наконец.
Вот теперь я действительно испугалась.
— С ним что-то случилось? У него неприятности? — я побледнела, слезы навернулись на глаза.
— Он пострадал на границе, трагическая случайность. Его состояние… не очень хорошее.
— Я… я могу что-то сделать, помочь? — слова застревали у меня в горле. Я не могла понять ситуацию. Тавросы — самые сильные, ловкие и быстрые существа. Что могло произойти, чтобы Кан пострадал. И что имеется в виду под словом «пострадал»? Я вопросительно посмотрела на Властителя, — он ранен, сильно?
— Он… скорее всего его ранил велиар. Если это так…
— То что? Что если это так? — я с ужасом ждала ответа. Укус велиара или смертелен или грозит оборотничеством. Самого неприятного толка. Это — то же, что укус бешеной собаки. Для человека — сойти с ума и стать диким оборотнем, по сути упырем или вурдалаком. А что это означает для тавроса?
— Если это так, его ждет смерть. В любом случае. Никто не станет оставлять в живых неуправляемое бешеное существо, а излечивать от такого никто не умеет.
Я не выдержала. Разрыдалась. Голова упала на руки сложенные на столе и вздрагивала вместе со всем телом.
Канлок. Единственное родное для меня существо в этом мире. Не считая Бора. Но Бор — дух, привязанный к своему лесу. А Кан — человек, существо давшее мне надежду, средства к существованию, помощь в этом мире. Если он умрет… Частичка моей души умрет вместе с ним. Кана и частичку души отнимет у меня этот жестокий мир.
Мир — бестиарий. Мир мифологических существ живущих по своим законам, отличных от литературных. Мир — наградивший меня даром, даром видеть и лечить, читать души.
— Тмутаракань! Он не умрет! Сколько у него времени? Как далеко до него? — слезы высохли от мгновенного озарения и принятого решения.
Властитель смотрел на меня спокойно, но в его глазах я видела то же страдание, что и в моих.
— Через три дня. Он или умрет или его убьют. Мне жаль, девочка. Мне правда жаль, он был моим другом…
— Он есть ваш друг, — выплеснула я свое горе вместе с ненавистью на него. — Он — не умрет. Я не дам. У вас остались тавросы во дворце, как быстро один из них сможет провезти меня к Кану?
— Два дня пути для тавроса, пять для лошади. Но это ничего не меняет. Ни один таврос не посадит к себе на спину человека, даже правителя страны. Для них это неприемлемо, — Властитель наблюдал за мной с легкой усмешкой и грустью.
Так я узнала о том, почему все так странно смотрели на меня, относились с издевкой. Я покраснела, а потом подумала: это их проблемы. И дело Кана, почему он согласился меня везти. И моё дело: как заставить следующего тавроса взять меня пассажиром.
Я почти силой, без всякого почтения к титулам, заставила Властителя взять меня во дворец и познакомить с тавросами.
Страшно будет потом вспоминать к каким методам воздействия я прибегала, чтобы заставить тавросов прислушаться ко мне, помочь добраться до границы и Кана. Я взывала к совести, чувству товарищества, почтения к должности, храбрости и доблести Кана, пострадавшего на службе стране. Я видела, что тавросам было действительно жаль, что они не могут мне помочь, только закон и понятия чести тавросов не позволяет им оказать помощь. И тогда я прибегла к последнему — бесчестному способу. Я рассказала им все, что увидела в их энергетических потоках. И пригрозила — ничего из этого у них не останется. Я их прокляну, если мне не помогут. Я сделаю так, чтобы счастье обернулось горем, власть — повиновением, спокойствие — паникой и многое другое. Я не просто прокляну, а сделаю так, чтобы оставшиеся три дня они чувствовали все, что ощущает сейчас яр Канлок. Я знала, что ничего этого не сделаю. Ни потому что не могу. Могу. Наверное. Но этим уничтожу себя как личность. Не знаю, что повлияло на них. Мои угрозы, страх перед ведами, жалость ко мне. Я не могла сейчас смотреть на них и «читать». Слезы застилали глаза, в душе было опустошение. Но я добилась своего. Утром я выезжаю с тавросом яр Смираном. На тавросе Симоне яр Смиране, заместителе Кана в дворцовой охране.