Славное дело: Американская революция 1763-1789
Шрифт:
Реакции большей частью были вполне предсказуемыми. Джерри, несмотря на свои многочисленные претензии к докладу, представил его конвенту и в течение следующих двух недель защищал его. Он, как и ряд других членов комитета из больших штатов, вероятно, считал делом чести выступать в поддержку доклада, поскольку сам принимал участие в его составлении. Не всеми двигало это чувство, но мнение любого из тех, кто нарушил старые договоренности, имело вес. Этими «нарушителями» были Франклин, Джордж Мейсон и Уильям P. Дэви из Северной Каролины, который для большинства делегатов был «темной лошадкой» [1130] .
1130
Ibid. P. 524–526.
Мэдисон выступил с пламенной речью, в которой подверг доклад яростной критике. В его тоне
1131
Ibid. P. 527–532.
Как это уже вошло в обычай, каждый из основных пунктов доклада обсуждался в различных комитетах. Было ли так задумано или нет, но эта тактика привязывала к докладу — или к какой-либо из его версий — все большее количество делегатов. Все знали, что пункт, позволяющий каждому штату иметь один голос в верхней палате, является, как выразился Джерри 7 июля, «центральным вопросом». Джерри заявил, что готов скорее согласиться на это условие, чем не достичь никакого компромисса вообще. Впрочем, другие пункты подвергались не менее тщательному рассмотрению и становились предметами интенсивных дискуссий [1132] .
1132
Ibid. P. 550.
Эти дискуссии отличались от более ранних. Они были пресными, почти сухими, без ссылок на древние и современные конфедерации и политической теории. Принципы формулировались категорически и кратко. Делегаты отсекали контекст и избегали уклончивости в пользу прямых утверждений, касающихся интересов их конкретных штатов. Так, они посвятили много часов обсуждению вопроса о количестве представителей от каждого штата в нижней палате. Они рассуждали о росте населения, пытаясь спрогнозировать изменения, к которым придется приспосабливаться. Говоря о росте населения, Джерри и Кинг выступили с предложением раз и навсегда ограничить число представителей от новых штатов на западе до количества, не превышающего «количество представителей от тех из тринадцати соединенных штатов, которые присоединятся к этой конфедерации». Здесь в делегатах проявилось чувство справедливости, которое вкупе с интересами штатов, имеющих обширные малонаселенные территории, привело к отклонению предложения большинством голосов [1133] .
1133
Ibid. P. 548–606; Ibid. II. P. 203.
Благодаря всеобщему желанию избежать застоя в работе была достигнута договоренность по одному из самых больных вопросов в конвенте: предложению, изначально внесенному Гувернером Моррисом (который впоследствии пожалел об этом), сделать представительство в нижней палате пропорциональным прямому налогообложению. При взимании прямых налогов пять рабов должны были учитываться как три свободных человека. Это уравнение вызывало тошноту, но без него было бы трудно убедить Южную Каролину и Джорджию остаться в составе Союза.
Весь проект в целом, включая крайне важную рекомендацию установить равное представительство в верхней палате, был утвержден 16 июля. Голосов едва хватило: делегация Массачусетса разделилась, так как Джерри и Калеб Стронг проголосовали за, а Кинг и Горэм против; малые штаты держались единой коалицией и при поддержке Северной Каролины фактически решили исход голосования; Пенсильвания, Виргиния, Южная Каролина и Джорджия проголосовали против. Нью-Йорк, который, безусловно, поддержал бы проект, не имел права голоса — Лансинг и Йетс к тому времени покинули Филадельфию [1134] .
1134
Ibid. P. 15–16.
Так конвент решил проблему власти. Национальное правительство обещало быть сильным, и малые штаты верили, что его будет возглавлять авторитетная личность. С этого момента начал проявляться неизменный национализм делегатов. Вследствие «компромисса» старые союзы распались, и новые создавались на основе групповых и имущественных интересов. Это не значит, что темы дискуссий полностью определялись этими интересами. В конце концов главной задачей конвента оставалось составление конституции. Теперь, когда вопрос власти был практически решен, делегаты могли свободнее обращаться к политической теории и опыту, любимым конькам многих из них, чем в те дни, когда первоочередной проблемой были разногласия между большими и малыми штатами.
Национализм малых штатов проявился сразу, как только конвент возобновил свою работу после принятия решения о равном представительстве в верхней палате. Рассматривалась шестая резолюция «Плана Виргинии», касающаяся полномочий национальной легислатуры. Роджер Шерман выступил с предложением перечислить полномочия, однако это предложение с треском провалилось — отчасти потому, что Шерман не включил в свой список прямое налогообложение. Бедфорд тут же предложил наделить легислатуру правом «осуществлять законодательную власть во всех случаях, касающихся общих интересов Союза, а также в тех случаях, в отношении которых штаты по отдельности некомпетентны». Рэндольф заметил, что идея Бедфорда подразумевает нарушение всех законов и конституций штатов, и назвал ее «чудовищной». Бедфорд парировал, что его вариант полномочий не более чудовищен, чем тот, который сам Рэндольф предоставил конвенту. На этом обсуждение закончилось, и предложение Бедфорда было принято. В ходе голосования выяснилось, что старые коалиции рухнули: Коннектикут проголосовал против, к нему присоединились Виргиния, Южная Каролина и Джорджия. Шесть штатов, одобривших предложение, включали Массачусетс, Пенсильванию и остальные малые штаты [1135] .
1135
Ibid. P. 25–27.
В связи с определением полномочий национальной легислатуры возникали крайне запутанные вопросы, и ни один делегат не верил, что предложение Бедфорда поможет их решить. Исполнительная власть обещала почти столь же изощренные сложности, и за следующие две недели конвент так и не смог справиться с ними. Однако он искренне пытался сделать это в ходе долгих заседаний, на которых Мэдисон и Уилсон призывали доверить процесс избрания исполнительной власти народу. Гувернер Моррис, никогда не отличавшийся любовью к демократии, встал на их сторону. Им двигал, вероятнее всего, страх перед интригами в национальной легислатуре, а не вера в народ. Уилсон и Мэдисон отметили, что народ не должен принимать участия в процессах, происходящих внутри правительства, а последнее, в свою очередь, должно быть свободно от фракционности и интриг, которыми обычно сопровождаются эти процессы. Лишь выдающиеся руководители способны осуществлять исполнительную власть на достойном уровне. Возможно, это рассуждение удивило других делегатов своей вымученностью; в любом случае, 17 июля конвент решил поручить выборы главы исполнительной власти национальной легислатуре. Это решение понравилось далеко не всем, но пока остановились на этом и принялись за рассмотрение таких вопросов, как срок полномочий главы исполнительной власти, может ли он переизбираться, подвергаться импичменту и обладать правом вето на решения легислатуры [1136] .
1136
Ibid. P. 29–32, 33–128.
Последовавшие дебаты носили спутанный характер. После достижения компромисса по представительству во второй палате делегаты вряд ли чувствовали себя уставшими, однако они выказывали нетерпение. Они также понимали, что впереди еще много работы, и когда соглашение по какому-либо вопросу казалось невозможным, они тут же переходили к следующим резолюциям. До 26 июля, когда был объявлен десятидневный перерыв, в течение которого комитет по детализации — откровенно неудачное название — должен был составить черновой вариант конституции, им удалось принять несколько важных решений. К ужасу Джеймса Мэдисона, они отвергли его заветную идею вето конгресса на законы штатов. Они также решили, что судебная власть должна назначаться верхней палатой — еще одно решение, не удовлетворившее Мэдисона, — и сошлись на том, что следует предусмотреть возможность внесения поправок в конституцию. Элсворт и Патерсон, возобновив свое прежнее партнерство, настаивали на том, что любая конституция, какую бы ни разработал конвент, должна быть ратифицирована легислатурами штатов. Мэдисон выступал за ратификацию конституции населением и убедил в этом конвент.