Славные парни. Жизнь в семье мафии
Шрифт:
Затем, меньше чем за шесть месяцев до выпуска из армии, Генри подрался в баре с тремя моряками. Он был пьян. Обзывал их "кувшиноголовыми" и "лопоухими" [18] . По всему полу были разбросаны осколки бутылок и разбитых зеркал.
Кровь стекала по каждой рубашке цвета хаки и белому переднику. Когда, наконец, прибыл шериф МакКолл, там стояла такая неразбериха, что никто не заметил, как Генри, пошатываясь, вышел из бара и уехал на машине шерифа, пока не стало слишком поздно.
18
Кувшиноголовые, лопоухие (англ. jarhead) - презрительное прозвище моряков, данное им за их прическу, высокую и коротко остриженную по бокам, что придавало их голове сходство с кувшином.
Ротный выслал из Форт-Брэгга капеллана, который вместе с тремя солдатами бруклинской военной полиции приехал на Питкин-авеню, чтобы забрать Генри.
Таким образом, последние два месяца военной службы Генри провел в тюрьме Форт-Брэгга. Он потерял жалование и премиальные за эти два месяца. Он также лишился звания рядового первого класса. Но в мире Генри отсидеть в военной тюрьме было также престижно, как отмотать срок в федеральной тюрьме.
"Когда я вернулся из армии, сыну Поли, Ленни, исполнилось шестнадцать, но выглядел он на пять лет старше. Он был крупным парнем, как и его отец, с шеей и плечами, как у заправского нападающего. Он также был любимцем Поли. Поли любил его больше двух остальных, Поли-младшего и Питти. Ленни Варио был умен.
В то время Поли отбывал шесть месяцев за неуважение к суду, и Ленни просто прилип ко мне. Он работал в пиццерии, но почти постоянно собачился со своими дядями и братьями. В отсутствие Поли дяди и братья Ленни хотели изображать из себя боссов, но Ленни, даже будучи мальчишкой, послал их к черту.
И каждый раз, когда Поли узнавал, что Ленни всех отшил, он еще больше привязывался к парню. Поли на все был готов ради сына, чувствуя, что Лени далеко пойдет. Ленни хватало смелости, чтобы принять от Поли командование. Он даже мог возглавить семью. Поли видел великое будущее для Ленни.
Так что сразу после армии, в отсутствии отца, Ленни стал моим партнером. Куда я, туда и он. Я был на четыре года старше, но мы стали не разлей вода. Двадцать четыре часа в день вместе.
Его братья, тоже мои близкие друзья, обрадовались, что я снял паренька с их шеи. Я по-прежнему нуждался в работе. Я не хотел вновь бегать по поручениям и горбатиться на Тадди и ребят на стоянке. А Ленни стал моим счастливым билетом. Вслух этого никто не произносил, но Поли знал, что я смогу присмотреть за Ленни, и что бы ни получал Ленни, получал и я.
Затем я узнал, что Поли пристроил Ленни в профсоюз каменщиков на работу за сто тридцать пять долларов в неделю. Ленни тогда от силы шестнадцать было, а Поли пристроил его на взрослую работу. Но Ленни заявил, что никуда не пойдет без меня. Так что я тоже получил работу в профсоюзе за сто тридцать пять долларов в неделю. Мне и двадцати не было. И не забывайте, Поли мотал срок в тюрьме, но несмотря на это мог достать для нас работу, о которой местные только мечтают.
Позже я узнал, что Поли заставил Бобби Сколу, президента профсоюза каменщиков, прижать кое-каких парней, чтобы те включили нас в зарплатные списки. Тогда уже Бобби ввел нас в профсоюз и дал карточки союза.
Во время армейской службы я отдалился от отца, но он обрадовался моей работе каменщика. Он обожал строительные профсоюзы. Все, кого он знал, были в строительном бизнесе. Почти весь район работал на стройках. Люди этим зарабатывали на жизнь. Но я не собирался всю оставшуюся жизнь укладывать кирпичи.
Оглядываясь назад, я понимаю, какую жалкую парочку подростков мы собой представляли, но в то время нам казалось это нормальным. Мы откровенно клали на Бобби Сколу и работу. Пошел он. Мы были с Поли.
Мы вообще не работали. Мы даже на работу не заявлялись, чтобы забирать зарплату. У нас были шестерки, которые ходили на работу и приносили нам деньги на стоянку или в ресторан Фрэнка Воши "Виллу Капру", в Седархёрсте, где мы обычно зависали.
Мы обналичивали чеки, и к понедельнику уже проматывали деньги на попойки, одежду или азартные игры. Мы даже членские взносы в профсоюз не платили. А с чего нам было платить? Наконец Бобби Скола попросил Поли снять нас с его шеи. Он сказал, что мы создаем проблемы. Сказал, что мы создаем неприятности на работе, и рабочие обеспокоены.
Поли ему уступил. Вначале я подумал, что он чувствовал себя виноватым перед Бобби Сколой, и поэтому убрал нас от него, но вскоре я стал думать иначе.
За одну ночь вместо работы каменщиками Поли пристроил нас в "Азоры", фешенебельный ресторан из белого мрамора рядом с отелем "Лидо-Бич" в Рокуэйз, всего в часе езды от центра города. В то время он был излюбленным местом летнего отдыха богатых бизнесменов и парней из профсоюзов, в основном швейных и строительных.
Один звонок от Поли, и Ленни уже получил место бармена - он еще даже не дорос до того возраста, когда пускают в бар, не говоря уже о работе там - а мне дали смокинг и место метрдотеля, двадцатилетнему пацану, который хер от пальца отличить не мог.
В те дни "Азоры" неофициально принадлежали Томасу Луккезе, боссу семейства Луккезе. Прежде чем ехать домой, он каждый вечер заглядывал туда, поэтому Поли и устроил Ленни на эту работу.
Он не чувствовал себя виноватым перед Бобби Сколой с проблемами его профсоюза. Он хотел, чтобы Ленни познакомился с боссом. И мы должны были понравиться Луккезе. За ним ухаживали, как за королем. Стоило ему войти, как уже готовились напитки. Его стакан для коктейля полировался так, что Ленни даже пару раз сломал его, когда протирал.
Местечко у стойки бара, где любил стоять Луккезе, всегда держали свободным и натирали до блеска. Нам было плевать, пусть даже в заведении двести человек; все ждали. Лишь немногие знали, кем он был на самом деле, да и неважно. Мы-то знали. Он был боссом. В газетах его звали Гаэтано Луккезе, "Трехпалый Браун", но его никто так не называл. На улицах его знали, как Томми Брауна. Ему тогда под шестьдесят было, и он всегда приходил один. Водитель поджидал на улице.
Томми Браун контролировал весь швейный квартал. Он контролировал аэропорты. Джонни Дио, занимавшийся вымогательствами у профсоюзов в Кеннеди и Ла-Гуардии, работал на него. Луккезе подмял под себя весь город.