Славянская тетрадь
Шрифт:
– Хорошо, мы посмотрим и цифры, а вы рассказали бы нам о каком-то таком прошлогоднем подарке.
Лицо председателя сразу оживилось. Он лукаво подмигнул нам и велел бухгалтеру принести «дело о подарках». Через две минуты па столе лежала папка, открыв которую, мы обнаружили аккуратно подшитые десять-пятнадцать листочков. Но сначала о сути дела. В прошлом году, как только началась уборка винограда, председатель кооператива внес предложение – первый вагон отборного винограда послать в подарок рабочим Горьковского автомобильного завода. Кто-то из членов правления спросил: почему, дескать, именно на этот завод?
Председатель разъяснил:
– Потому на этот завод, что грузовики, выпущенные в Горьком, прекрасно работают на полях нашего кооператива. И (это же все знают!) оказывают нам большую помощь.
Сказано – сделано. Вагон ушел, но был где-то перехвачен экспортными организациями, которые еще чуть-чуть и направили бы его по обычной экспортной дорожке. Тогда в папке и появились первые документы – переписка с Плодэкспортом. Потом все затихло месяца на два, и вдруг… Вот оно, письмо, пришедшее через два месяца: «Болгария. Пловдивской области. Председателю объединенного трудового кооперативного земельного товарищества имени Г. Димитрова. От имени коллектива автозавода города Горького благодарим вас, дорогие товарищи, за теплые поздравления, теплые пожелания и подарок.
Желаем вам, как и всему болгарскому народу, больших успехов в благородной борьбе за построение социалистического общества. Посылаем вам для хозяйственных нужд объединенного товарищества два автомобиля ГАЗ-51.
Примите, дорогие товарищи, наш подарок, горячий привет и наилучшие пожелания трудиться на благо вашей родины».
Подписали письмо директор завода, секретарь партийной организации и председатель завкома.
Вскоре пришли и сами автомобили. Вот в папке квитанция, описательный лист, упаковочный лист. Кстати, пойдя на маленькое нарушение правил, горьковчане погрузили машины, уже заправленные бензином. Здесь первенецким водителям осталось нажать только стартеры, и грузовики своим ходом пошли в село.
– А больше никому вы не посылали подарков?– поинтересовались мы.
– Как же! После этого мы послали вагон помидоров в Чехословакию. Тоже на автомобильный завод. Письмо пришло еще быстрее, чем из Горького.
«Дорогие товарищи, друзья! Горячо благодарим вас за щедрый подарок – вагон помидоров. Надеемся, что этот подарок послужит дальнейшему укреплению дружбы между нашими братскими народами. С коммунистическим приветом… (подписи)».
– И все?
– И все, – засмеялся председатель.
Когда мы собрались уходить и прощались в дверях, председатель вдруг спросил у нас как бы невзначай:
– Вы не знаете, где делают МАЗы?!
– В Минске, конечно, потому они и называются МАЗы.
– Бухгалтер, запиши! В Минске! – И, обращаясь к нам, доверительно добавил: – Только боюсь вот, очень уж тяжелые эти МАЗы, пожалуй, не выдержат их наши мосты!..
Шесть лет спустя, в конце, значит, 1962 года мне посчастливилось снова съездить в Болгарию. При этом могло быть два решения – либо ехать по старому следу, по старому ламаровскому маршруту, все вспоминая, оживляя, сравнивая, узнавая, либо стремиться в новые, незнакомые для меня места.
И с точки зрения взгляда на вещи. Тогда, в первый раз, я, помнится, все больше лазал по лесам строек, по кирпичам и бетону, меня водили по цехам металлургических и азотнотуковых заводов, а также по шахтам и забоям.
Теперь, значит, можно было обратиться к чему-нибудь другому. Если я уж имею представление о чем-либо, зачем же я коротенькие деньки поездки буду расходовать на то же самое? В моем случае это, правда, немного эгоистично. Но если разобраться, тут вовсе нет никакого эгоизма, напротив, – хлопотливая забота о читателе. В конце концов заводы и шахты у разных народов больше похожи друг на друга, чем, к примеру, обычаи и песни тех же самых народов.
ЭТЮД ЛИТЕРАТУРНЫЙ
Маленький «Москвич» темно-вишневого цвета. За рулем – болгарский писатель (с военным уклоном), бывший партизан, имя которого известно в народе, – Станислав Сивриев. Он небольшого роста, круглолицый, чернявый, что естественно для болгарина, разговорчивый, хорошо говорит по-русски. Незначительные ошибки делают его речь всего лить более привлекательной, я бы сказал, более трогательной. Например, он вместо того чтобы сказать «не так уж много» пли «не та!; уж писатели, как художники», всегда говорит: «не уж так много», «не уж так писатели, как художники».
«Москвич» его собственный, водит он его отлично. Кроме того, уроженец Родопов, он превосходно знает и любит этот край. Значит, когда у Союза болгарских писателей появляется иноземный гость, обращаются к Станиславу Сивриеву. Если он свободен в это время, то дело улаживается быстро. Иноземный гость увидит Родопы так и с такой стороны, с какой не увидел бы, будучи туристом или если бы путешествовал один на своей машине. Станислав рассказывает:
– В последний раз со мной ездил по Болгарии Константин Георгиевич Паустовский. Он сидел там, где сидите вы, на этом самом месте. Ну а я, конечно, на своем – за баранкой.
Время от времени Станислав заводит разговор, который заставляет меня задуматься. Например:
– Вы знаете, когда мы ехали с Паустовским, он сказал: «Можете называть меня плохим писателем, можете называть меня тупицей, но не говорите, что я плохой рыбак. Этого я не прощу».
Немного погодя, снова:
– Паустовскому очень понравилось слово «шума». Так называют у нас, в Болгарии, осеннюю листву на деревьях. Константин Георгиевич даже несколько раз повторял вслух: «Шума, болгарская шума, шума».
Километров через десять – новый рассказ о Паустовском:
– Вы знаете, почему Константин Георгиевич не побывал в Родопах? Мы были в Созополе и собирались ехать в Родопы. Однажды ночью, около отеля, раздался женский крик о помощи. Паустовский, побежал. У дороги лежала женщина, видимо, с сердечным приступом. Она из магометанок, как потом выяснилось. Из подобострастия и раболепия побоялась будить ночью мужа и пошла в больницу одна. Естественно, что приступ по дороге усилился, и вот она в канаве.