Славянские древности
Шрифт:
При описании событий 334 года речь идет, по всей вероятности, о борьбе двух больших групп, заселявших Венгерскую низменность. Если одна из них была свободной и властвовала над другой, несвободной, и если вместе с тем одна группа вела кочевой образ жизни, а другая была оседлой и обрабатывала пашни, разводя главным образом пшеницу [102] , то тогда ни у кого не возникнет сомнение, что кочевники, то есть иранские сарматы, подчинили себе в Венгрии народ другого происхождения, народ, занимающийся земледелием. Народом же этим могли быть только славяне, если учитывать их культурный уровень и, кроме того, те факты, что несколько десятилетий спустя мы видим тот же славянский народ на той же территории под владычеством гуннов, а несколькими десятилетиями раньше название народа венедо-сарматы встречается на Пейтингеровой карте в Венгерской низменности за Дунаем. Пейтингерова карта в дошедшем до нас виде относится к концу III века, о чем свидетельствуют прежде всего наименования народов на карте [103] , и мы не имеем никакого права считать упоминание легенды о венедо-сарматах в Венгрии [104] или другие упоминания венедов в Бессарабии у устья Дуная припиской, сделанной в V или VI веке, тем более, что прежнее существование славян в обоих районах подтверждается и другими доказательствами. Наконец, автор, внесший якобы в VI веке в карту ex post запись о славянах, должен был бы записать их под обычным тогда названием Sclaveni.
102
См. „Slov. star.“, II, 130, 133, 138.
103
На III век и на предшествующее
104
Tab. Peut. segm., VIII, 1. Наряду с венедо-сарматами в легендах записаны и подлинные кочевники-сарматы под названием „Sarmate Amaxobii“, Sarmate vagi (segm., VI, 1–4 и VII, 2–3). С другой стороны, в названии в легенде Lupiones Sarmatae, что должно быть исправлено, в свою очередь, как Lugiones, следует видеть висленских лугиев, спустившихся под давлением великого переселения народов в Венгрию и являвшихся в свете приведенных ниже данных (в гл. III) опять-таки славянами, о чем свидетельствует и добавление слова „сарматы“. См. „Slov. star.“, II, 161.
Таким образом, обе записи Пейтингеровой карты являются сами по себе достаточным свидетельством движения славян к Дунаю в конце III века, так же как сообщение о борьбе двух групп сарматов может считаться вероятным доказательством существования здесь славян в IV веке, а сообщение, относящееся ко временам Аттилы, — свидетельством их пребывания в этом районе в V веке. Все связано одно с другим, название же сарматов сохраняется вплоть до VI века, когда все уже стало славянским.
Итак, уже сами исторические источники определенно упоминают славян на Дунае, по крайней мере начиная с III века. Что же касается возможности пребывания здесь славян еще раньше, во II и I веках, то тут мы не располагаем достоверными историческими известиями, и нам остаются, в лучшем случае, лишь предположения. Так, например, весьма вероятно, что традиции, благодаря которым в славянской мифологии появилось и было сохранено имя императора Траяна [105] , были порождены связями славян с Траяном в Дакии во время его походов 101–102 и 105–106 годов; возможно также, что летописная традиция о нападении на придунайских славян [106] относится к этим великим походам римлян в начале II века. Впрочем, Леон, опираясь, очевидно, на реальную традицию, отмечает в «Тактике» [107] , что римляне воевали со славянами еще в Задунавье до того, как эти последние перешли Дунай (Леон имеет в виду нижний Дунай). Это может относиться только к Дакии и, очевидно, к тому периоду, когда Дакия была покорена Римом или хотя бы была подвластна ему (106–275).
105
Имя Троян (Траян) встречается в русских источниках XII и XIII веков среди языческих русских богов (Траян в апокрифе „Хождение Богородицы по мукам“ и в апокрифе „Откровения св. апостол“; кроме того, в „Слове о полку Игореве“ упоминается время Трояна, след Трояна и земля Трояна. Кроме того, в сербском фольклоре сохранилось представление о сверхчеловеческом существе, называемом Траяном. См. подробнее в моих „Slov. star.“, II, 144, и „Ziv. star. Slov.“, II, 125.
106
См. выше, стр. 28.
107
„Tactica“, XVIII, 79.
Итак, хотя ни одно из этих известий не дает определенного доказательства пребывания славян на Дунае во II и I веках, они увеличивают все же возможность такого предположения. Эту возможность еще более усиливает приведенный ниже разбор нескольких подунайских топографических терминов.
Общая номенклатура венгерского Подунавья неславянская, на западе основу ее составляли, очевидно, паннонско-иллирийские элементы, на востоке же — фрако-дакийские, в которые с течением времени влились сарматские и тюрко-татарские элементы. Но в этой номенклатуре есть все же единичные названия явно славянского характера. Как форму, так и смысл их можно объяснить, лишь основываясь на славянском языке; они имеют аналогии в славянской номенклатуре других областей, а частично сохранились в ней и по сегодняшний день.
Такими названиями являются прежде всего на западе lacus Pelsois (озеро Пельсо) Равеннского анонима (VII век) и Иордана, у Плиния Peiso (исправленное Pelso), у Аврелия Виктора Pelso [108] — название, с которым можно связать только общеславянский apelativum слова pleso в смысле «стоячие воды», «озера». Затем у нижней Савы, между Дравой и Савой, уже во II–IV веках засвидетельствовано название современной реки Вуки, старославянское название Волка, то есть «Волчья река», название, имеющее много аналогий среди славянских названий рек, а именно: у Диона Кассия , на Пейтингеровой карте (Ulca), у Аврелия Виктора (Hiulca), в Иерусалимском итинерарии (Ulcus), ко всему этому следует прибавить еще Ulca в панегирике Эннодия 488 года [109] . Другим, еще более показательным славянским названием в этих местах является название реки Врбас (Vrbasu). Уже у Плиния (III, 148) мы находим упоминание Urpanus’a (см. современный приток Дуная Врбанья), но славянское происхождение этого названия еще не установлено. Зато на Пейтингеровой карте около устья (Дуная) (segm., VI, I) мы находим наименование Врбате; эта обычная на карте аблативная форма образована уже не от древнего Urpanus, а от славянской формы «Врбас» [110] . Наличие же других древних названий, таких, как Плива, приток Врбаса (в итинерарии Антонина — Pelva) или insula-Metubarris у Плиния (III, 148), которое Первольф считает транскрипцией славянских слов Мєђу барами (то есть «между болотами» — ср. серб. Мєђyрєу), я не считаю достаточным доказательством пребывания славян на Дунае. Наименование Civitas Pistrensis, упоминаемое Аммианом Марцеллином в Паннонии [111] под 373 годом, образовано, по всей вероятности, также от славянского названия какой-то реки Бистры, так как подобных наименований очень много, главным образом на альпийской территории славян. См. также реку Bustricius от славянского названия Быстрица у Равеннского анонима (IV, 19).
108
Anon. Rav., IV, 19; Iord., Get., 52, 83; Plin., III, 24 и Aurel. Vict., De Caes., 40, 9, см. „Slov. star.“, II, 148.
109
Dio Cass., LV, 32, 2 ; Tab. Peut. segm., VI, 2; Aurel. Vict., Epitome, 41, 5; Itin. Hierosol.; Ennod., VII, 28. В более поздних средневековых источниках здесь появляется крепость Wolkou, Wulckow, Ulcou, Walko, villa Uulchoi, Uelchea; „Slov. star.“, II, 150.
110
Образовано от „врба“ с окончанием — ас. См. поселение Врбас у Нового сада. См. критику Ромавшова в „Casopise za slov. jezik“, 1920, 98.
111
Amm. Marc., XXIX, 6, 7.
Другая группа явно славянских названий находится в венгерском Задунавье, главным образом в современном нижнем Банате. Прежде всего здесь уже с начала II века н. э. несколько раз засвидетельствовано название современной реки Черной, впадающей в Дунай с севера около Ршавы. Название Черная в противоположность Белой очень часто встречается в славянской номенклатуре рек, особенно в карпатских областях. Подобное же название носило и поселение в устье той же реки, что засвидетельствовано двумя вотивными надписями II века, найденными в Мехадии и у Апула (Альба Юлия) в форме statio Tsiernen (sis), municipium Dierna, а также на трех кирпичах, найденных в Сербии и Болгарии (Dierna) [112] , потом у Птолемея на Дунае под Виминацием, у Ульпиана в начале III века (in Dacia Zernensium colonia a divo Traiano deducta), на Пейтингеровой карте (Tierna), в Notitiae dignitatum IV века — Transdiernae (пункт, расположенный на другом берегу Дуная), смотри, наконец, еще у Прокопия крепость Зерна между пунктами Новая и Понтес на Дунае [113] . Если считать, что в устье современной реки Черной колонистами Траяна было заложено поселение Tsierna, то очевидно, что эти колонисты, пришедшие, согласно Ульпиану, из Дакии, были славянского происхождения, и именно они дали реке обычное славянское название, перешедшее затем и на поселение.
112
Corpus inscr. lat., III, 1568; cihly ibid. 8277, 12677.
113
Ptolem., III, 8, 10; Ulpian., Lib., I, de cens. Dig., 50, 15, 1, 8, 9; Tab. Peut. VII, 4; Notitiae dign., 42, 29; Procop., De aedif., IV, 6.
Другим не менее выразительным названием является славянское наименование находящейся поблизости речки Брзавы, притока Темеша (от славянск. бързъ — быстрый); она упоминается также в качестве названия римского поселения Берсовия, расположенного на пути из Виминация к Сармизгетузу, не только на Пейтингеровой карте в месте пересечения дороги и Брзавы, но уже в начале II века у грамматика Присциана в форме Berzobis [114] . В развитие доказательств можно было бы привести для Дунайской низменности I и II веков название Тиссы в составной славянской форме Потиси; у Страбона , исправл. , у Плиния Pathissus amnis [115] ; затем название реки Грон — у Марка Аврелия в конце II века [116] .
114
Tab. Peut., VII, 3; Priscian, VI, 3, 13. Отрывок этот Присциан выписал из Траяновых комментариев о дакийской войне. Он гласит: Traianus in primo Dacicorum: Inde Berzobim Aizi processimus. См. также „Geogr. Rav.“, IV, 14.
115
Strabo, VII, 5, 12, Plin., IV, 80. См. также Amm. Marc., XVII, 13, 4.
116
Marc. Aur., I, в конце. Славянское наименование Грон (со множеством аналогий: Гронец, Гронек) связано, очевидно, со словацким hron — грохот, древнечешским hronuti — падать.
Итак, очевидно, что здесь имеется определенная группа хотя и немногочисленных, но достаточно убедительных наименований, упоминаемых в источниках с I по IV век н. э. главным образом в трех местах: у Блатенского озера, на нижней Саве и в нижнем Банате. Поскольку и другие приведенные выше доводы также говорят, что присутствие славян в указанных местах не только вероятно (в I и II веках), но начиная с III и до V века оно непосредственно подтверждается, то названия Pelso, Vulka, Vrbas, Tsierna, Bersovia, , Pathissus — все без исключения представляются мне следами славянских поселений и племен. Славяне проникли в области Дуная и Савы уже в начале нашей эры, но, конечно, лишь на отдельные участки, образовав как бы большие и малые славянские острова в чуждой, иллиро-фракийской и сарматской среде. Именно потому, что речь здесь идет о крае, в который славяне проникали постепенно, появление в нем единичных славянских названий представляется совершенно закономерным и бесспорным.
Суммируя все вышеприведенные свидетельства, как исторические, так и топографические, мы приходим к заключению, что все они, дополняя друг друга, опровергают тезис о внезапном переходе славянами Карпат и выходе их к венгерскому Дунаю лишь в V веке, а к нижнему — в VI веке; наоборот, все эти данные позволяют говорить о проникновении славянских групп, вначале, конечно, разрозненных, в среду иранских сарматов, иллирийских паннонцев и фракийских даков уже в I–II веках н. э. В III веке, очевидно, под влиянием массового переселения прикарпатских народов продвижение славян к Дунаю значительно усилилось, и в IV–V веках северное Подунавье было полностью заселено последними.
Нельзя представить себе, чтобы все это произошло внезапно, в короткий срок, незадолго до того времени (551 года), когда Иордан привел в своем историческом труде цитированное выше известное сообщение (стр. 49), из которого исходят те, кто не хочет признать более раннее появление славян на Дунае.
Движение славян на Балканский полуостров и его оккупация
Если имеются известия, свидетельствующие о пребывании славян в I–IV веках н. э. на среднем Дунае и Саве, то нет никаких позитивных фактов, подтверждающих пребывание их в эту эпоху на самом Балканском полуострове, южнее Дуная и Савы. Хотя М. Дринов, а за ним некоторые его последователи [117] пытались доказать и это, однако эти доказательства были неубедительными. Возможно, и даже весьма вероятно, что в волне вторжений древних германцев или гуннов на Балканский полуостров были также отдельные группы славян и даже целые славянские племена, однако достоверных сообщений об этом мы не имеем. В свое время я верил известию Моисея Хоренского, согласно которому готы, теснимые в 376 году гуннами, в свою очередь вытеснили из Дакии на другую сторону Дуная 25 славянских племен [118] . Однако значение этого известия я переоценил [119] , так как оно является единственным и не подтверждается другими известиями, кроме того, время, когда оно возникло, а также то, как оно попало в географию Моисея, остается совершенно неясным. В равной степени нельзя обращаться и к сообщению Константина Багрянородного относительно нападения славян-аваров в 449 году [120] на Салоны, так как здесь Константин, очевидно, перепутал нашествие готов в указанном году с завоеванием Салоны славянами в первой половине VII века, вероятнее всего — в годы правления императора Фоки (602–610). И, наконец, даже географические названия, которые встречаются на римских картах и итинерариях III–IV веков и которые для многих представлялись славянскими [121] , таковыми не являются. Во всяком случае, их славянский характер нигде не выступает с достаточной убедительностью. Скорее уж некоторые географические названия из книги Прокопия « » внешне сходны как в написании, так и в звучании с аналогичными славянскими названиями, например , , , , , , , , , [122] , но это уже источник второй половины VI века (после 560 года), когда возникновение славянских поселений на Балканском полуострове не вызывает никаких возражений. Впрочем, даже эти наименования не так убедительны, как названия Черная, Плесо или Брзава — на севере.
117
М. Дринов. Заселение Балканского полуострова славянами, М., 1874. Затем см., например, Первольфа, А. Гильфердинга, П. Шафарика, Е. Богуславского. Раньше я тоже придерживался того же мнения. См. „Slov. star.“, II, 174.
118
Время появления географии Моисея Хоренского является предметом спора и датируется по-разному в промежутке между IV и X веками. Французский перевод издал А. Сукри в Венеции в 1881 году (Mo"ise de Khor`ene, Texte traduit par A. Soucry), а русский — К. Патканов, Армянская география VII века (СПБ, 1877); кроме того, см. новый текст Сукри в статье в ЖМНП, 1883, № 226, 21. См. „Slov. star.“, II, 175.
119
Niederle, Ein Beitrag zur Gesch. der s"udslaw. Wanderungen. Archiv f. sl. Phil., XXV, 307.
120
De adm. imp., 29, 30. По мнению Ф. Шишича („Geschichte d. Kroaten“), Салоны пали в 614 году.
121
Так, например, в Иерусалимском итинерарии: Beodizus, Berozicha; в итинерарии Антонина: Brizica, Brendice, Milolitus, Cosintus, Ostodizus; на Пейтингеровой карте: Micolitus, Hostizus, Zervae, Burtizus и др. См. „Slov. star.“, II, 178.
122
Procop., 1, стр. IV, 4.
Итак, достоверного доказательства прихода славян на Балканский полуостров до конца V века нет. Весьма вероятно, что в набегах на полуостров карпов, костобоков (176 год), гепидов, готов, сарматов и гуннов в течение II–IV веков принимали участие и славяне, более того, можно допустить, что при этом отдельные отряды или роды могли уже тогда в виде исключения задержаться здесь и осесть на местах древних поселений или в покинутых и разрушенных крепостях, но и в этом случае нет никаких оснований полагать, что Балканский полуостров был заселен славянами до VI века. Первые прямые и бесспорные известия о движении славян через Саву и Дунай появляются лишь в VI веке, и все византийские историки уверены, что славяне, наступавшие в VI и VII веках, являются новыми завоевателями, новым народом, который до этого жил в Задунавье [123] .
123
Leon, Tactica, XVIII, 79, 99; Procop., B. G. I, 27, III, 14. См. „Slov. star.“, II, 180.