Славянские шутки (О нелегкой жизни украинских националистов)
Шрифт:
— Ничего! Скоро вы все у нас попляшете!
Хирург, глядя в заштопанный зад Петро, поинтересовался:
— Кто это все? И у кого прикажете плясать?
— Вы все! — страстно ответил Петро. — Москали и поляки!
Он перевернулся набок и, вперив взгляд в большие очки хирурга, добавил:
— А ты — тем более, жидовская морда!
Доктор снял очки, внимательно посмотрел в бешеные глаза пациента и спокойно произнес:
— Не знаю, что вы имеете в виду, молодой человек, но скажу одно — лучше быть жидовской мордой, чем американской жопой. Потому что жидовская морда появляется на свет как следствие
У Петро дух захватило от такой наглости. Пока он искал достойный ответ, доктор снял перчатки и, обратившись к медсестре, распорядился:
— Этого оболваненного знаменосца в палату номер шесть. Завтра на перевязку, а потом — посмотрим…
— Нет! — вскричал Петро. — Выпишите меня немедленно! Я пойду в бой!
Хирург печально ответил:
— Там и без вас хватит желающих.
Он вяло махнул рукой и пошел к выходу из операционной. Петро, кипя злобой, пристально смотрел ему вслед. Врач, видимо, почувствовал его взгляд. У самого порога он остановился, обернулся и сказал:
— Мои дедушка с бабушкой лежат здесь, в Киеве. В Бабьем Яру… Мой отец прошел всю войну, будучи простым солдатом. Трижды был ранен… Неужели ты думаешь, что Бабий Яр может повториться? Я так не считаю. А знаешь, почему? Потому что как только на твоей заднице будет сверкать пятьдесят звезд, места для пятьдесят первой уже не останется. И эта пятьдесят первая звезда прилетит тебе в голову. Но ты ее не увидишь и я тебе уже ничем не смогу помочь. Это касается и всех твоих соратников. Если этот звездопад не устроит Господь (может, в силу своей занятости), то его организует Россия. Можешь считать меня пророком. Я на это нисколечко не обижусь…
Врач вышел и громко хлопнул за собой дверью. Медсестра, стоявшая в изголовье у Москалюка, тоненько хихикнула. Петро, находясь в состоянии бессильной и потому обидной ярости, рявкнул:
— Ну, чего ржешь, как кобыла?! Вези меня в палату! У-у-у, дура крашеная…
Всю дорогу Петро размышлял о том, почему хирург распорядился положить его именно в палату номер шесть. Сочетание палаты с цифрой навеяло на него какое-то смутное чувство тревоги, связанное с детскими воспоминаниями. Москалюк не знал, как появилось на свет это выражение, но неоднократно пользовался им с самых малых лет. Послать кого-либо в «палату номер шесть» означало, что этот кто-либо — чистой воды псих, и никакое лечение ему уже не поможет. Или можно было охарактеризовать какое-нибудь общественное явление типа школьного педсовета, используя это же выражение. То есть подразумевалось, что педсовет — сборище полоумных придурков, огражденное стенами сумасшедшего дома.
И чем дольше катился по коридорам передвижной стол на колесиках, толкаемый руками смешливой медсестры, тем мрачнее становился Петро. А когда стол наконец заехал в какой-то странный тупик, Москалюк понял, что ничуть не ошибся в своих подозрениях. Медсестра остановила каталку возле одной из стен и, хихикнув, спросила у кого-то:
— Массаж закончился?
— Нет пока, — ответил ей безликий мужской голос.
— Давно длится сеанс? — продолжила спрашивать медсестра.
— Не меньше часа, — сообщил ей другой, более жизнерадостный мужчина. — Я думаю, что осталось всего несколько минут. А что, этот тоже блатной?
— Хуже, — сказала медсестра и, опять хихикнув, добавила, — герой Евромайдана.
— Да-а-а? — насмешливо протянули хором безликий и жизнерадостный голоса.
Петро, догадавшись, что разговор идет о нем, решил посмотреть, кто же там дакает. Во время движения каталки он лежал на правом боку, и теперь нос его оказался уткнутым в стенку. Повернуться на левый бок он не мог, поэтому просто лег на живот и приподнял голову. Картина, увиденная им, показалась достаточно интересной.
В тупике имелась всего одна дверь, причем — без таблички. Слева от нее стояли два удобных кресла с журнальным столиком между ними. На столике вверх бортиками лежала раскрытая шахматная доска с расставленными в ней шашками. По всей видимости, игра в нарды была в самом разгаре. В креслах основательно расположились двое мужчин.
Первый их них — широкоплечий бритоголовый увалень с откровенно бандитской рожей — флегматично гонял во рту жвачку и с безразличием пялился глазами в Москалюка. Второй был самым обычным милиционером, одетым в форменную одежду, с сержантскими лычками на погонах. Рот его растянулся до ушей в ехидной улыбке, а взгляд, полный откровенного интереса, упирался в каталку, на которой располагался Петро. Встретившись глазами с Москалюком, милиционер встал и сказал:
— Привет!
Петро ничего на это не ответил.
Милиционер сообщил:
— Раз тебя определили сюда, то я должен устроить досмотр, потому что для этой палаты введен спецрежим.
И он твердым шагом направился в сторону каталки.
Петро сиплым от негодования голосом воскликнул:
— Какой досмотр, если я голый?! Только я и простыня! Это произвол!
— Ну что ты кричишь? — милиционер подошел к каталке и начал стягивать с Москалюка простынь. — Если нет у тебя ничего постороннего, то зачем тогда беспокоиться? Я проверю — и все. Работа такая, понимаешь? Ба!
По последнему возгласу милиционера Петро понял, что американское знамя благополучно бросилось в глаза сотруднику правоохранительных органов. И он нисколечко не ошибся.
— Толян, бандитская твоя морда! — заорал милиционер. — Иди скорей сюда, посмотри, что я нашел!
Петро судорожно попытался перевернуться, но рука милиционера жестко надавила ему на спину.
— Не дергаться, больной! — строго приказал мент. — Тебе это вредно.
— Ого! — изумленно воскликнул подошедший Толян, флегма которого тут же куда-то улетучилась.
— Хи-хи! — поддержала мужчин медсестра.
Ее возгласа оказалось достаточно для того, чтобы вся троица зашлась смехом. Милиционер хохотал, найдя опору в согнутом состоянии тела, схватившись руками за живот. Толян ржал, запрокинув назад голову, а медсестра, тоненько хихикая, сползала вниз по стенке, за которую пыталась сначала удержаться. Не смеялся лишь Петро, мозг которого готов был взорваться от злости.
Он приподнял голову над каталкой и громко крикнул:
— Вы у меня все попляшете! Мои соратники с майдана заставят вас на коленях ползать!