Славянский викинг Рюрик. Кровь героев
Шрифт:
– Как я люблю тебя, как люблю, – бормотал он почти в беспамятстве.
– Любимый мой, родной мой, – шептала она…
Утром рано его поднял воевода:
– Поднимайся, князь, беда! Летьгола и ливь идут на Изборск!
– Откуда известно? – спросил он, поднимаясь.
– Разъезды у меня на дальних подступах. Прискакал вестовой. Большой силой идут.
– Обороняться будем?
– Нет. Намерен я их упредить и дать бой на подступах к городу. Иначе большой урон могут нанести. Сожгут посевы, нищими жителей оставят.
– А что мне делать?
Воевода присел на скамейку, стал наблюдать, как одевается князь. Вид у него был, конечно, не воинственный. С солидным брюшком, двойным подбородком, обложенный жирком. Но если одеть его в доспехи, дать щит и меч, то такой высоченный и толстый мужчина вполне сойдет за богатыря. Князь-богатырь – это ли не вдохновляющий пример для воинов?..
Сказал:
– Руководить войском буду я. Ты же наденешь вооружение и встанешь под княжеским стягом. Больше ничего от тебя не требуется. Я буду рядом, в случае чего подскажу, как поступить в том или ином случае.
Войско выступило после завтрака. Трувор ехал на коне. Верхом ездить раньше ему приходилось редко, поэтому сидел он мешковато, клонясь из стороны в сторону, вдобавок скоро натер ягодицы. Железное вооружение было надето на толстую стеганую материю, отчего он сильно потел и часто вытирался платком. Воевода изредка хмуро посматривал на него, но ничего не говорил.
Гремели трубы, били барабаны, народ бежал рядом, криками подбадривая воинов. Впереди Трувора ехал знаменосец, ветер развевал красочный стяг со стремительно несущимся соколом – знаком Новгородского княжества.
К полудню вышли на обширный луг. Здесь было решено дать бой. На небольшом холме поставили стяг, возле него расположились князь и воевода, а войска начали растекаться в обе стороны, выстраиваясь в ровные линии.
Вскоре появился неприятель. Трувор подметил, что был он вооружен гораздо хуже изборцев: редко у кого видна была железная защита – панцирь или кольчуга; тело прикрывала звериная кожа или простеганная матерчатая одежда, редко мелькали металлические шлемы.
Противник изготовился к нападению. Воевода, внимательно следя за его передвижениями, сказал Трувору:
– Главное – выдержка. Что бы ни случилось, стой на месте, держись возле стяга. Во время битвы воины все время будут смотреть на тебя. Для них сейчас ты – главное лицо, пример для подражания. Так что будь смелым и мужественным!
Трувор молча кивнул головой. У него мелкомелко дрожали руки.
– И чего им надо в наших краях? – спросил он, чтобы как-то отвлечься от своих переживаний.
– Как что? – удивился Хотибор. – Пограбить! Ты еще не успел осмотреть Изборск, но он является такой заманчивой добычей! В нем много торговых лавок, складов с большими богатствами. В Изборске торгуют и наши новгородские купцы, и все города Балтийского моря, и из Хазарии приезжают, и из далекой Византии наведываются… Да мало ли торгового люда обретается! А ремесленников сколько, изделий ремесленных неисчислимо!.. Так вот, является порой в Изборск кое-кто из
В войске неприятеля тем временем запели трубы, ударили барабаны, и лавина воинов с громким криком рванулась вперед.
– Обрати внимание, князь, – наклонился к уху Трувора воевода. – Бегут эти дикие люди толпой. Полагаются они на первый натиск. Дескать, ударят изо всех сил, и мы побежим. Но видишь, как наши воины стоят? Ровной линией, строем. В глубину – десять рядов. Они смогут выдержать не только первый удар, но в состоянии выстоять долгий бой. Чего недостает этой дикой толпе. Вот посмотришь, ненадолго их хватит!
Неприятель приближался. Уже стали видны искаженные криком лица, и Трувору казалось, что бегут они прямо на него, что больше всего их прямо перед ним, а жиденькая цепочка наших воинов не устоит против такого бешеного напора, будет смята, и тогда неприятель накинется прямо на него, и он не успеет даже коня повернуть вспять и ускакать с поля боя. Ему виделось, что все мечи и пики врагов нацелены только на него, что все стрелы предназначены только ему… У него сжался и сильно заболел желудок, и стало мутиться в голове.
Он искоса взглянул на воеводу. Тот спокойно сидел на коне и невозмутимо наблюдал за сражением. «Все в порядке, все будет хорошо», – начал успокаивать себя Трувор, удерживаясь от поспешного бегства.
Вражеская толпа с треском и грохотом обрушилась на строй изборцев. Лязг оружия, истошные крики, ржание коней заставили содрогнуться Трувора. «Какие силы надо, чтобы выдержать такое? – с ужасом думал он, невольно вдавливая голову в плечи. – Как они разбирают, где враг, а где свой в этой страшной сумятице?»
Правый край изборцев стал медленно пятиться. Воевода тотчас тронул своего коня, подскакал к личной дружине, стоявшей позади холма, и повел ее за собой. Конники сразу перешли в галоп и, обогнув пеших воинов, стремительно ударили в бок противнику. Не ожидавший такого удара, враг заметался и стал отступать. Приободрились изборские пешие воины и усилили напор по всей линии сражения. Трувор видел, как заметались начальники подразделений противника, призывая своих воинов стоять до конца. Но было ясно, что враг надломлен, что у него пропал задор, иссякла вера в скорую победу.
Дружина воеводы между тем врубилась в толпу неприятеля и погнала ее к лесу. Это было началом общего отступления врага. Началось преследование противника и безжалостное его истребление. Трувор снял шлем, вытер обильно лившийся по лицу пот. Он наконец-то свободно вздохнул, освободившись от навалившегося на него напряжения. Он натерпелся много страха, но выстоял. Теперь вот только неясно было одно: его страхи видел воевода, но станет ли он над ним подшучивать или промолчит?
Этим вопросом он мучился до тех пор, пока не возвратился Хотибор. Он прискакал на взмыленном коне, резко осадил прямо перед Трувором, крикнул всполошенным голосом: