Слайдер
Шрифт:
— Ты когда-нибудь задумывалась о том, чтобы перебраться в моё отделение?
Я застыла с вилкой в воздухе.
— Пожалуй, да.
— Ты согласишься, если появится возможность?
Я думала об этом.
— Возможно, но мне нравится там, где нахожусь сейчас, даже больше, чем я ожидала. Довольно хорошие медсестры, и мне нравится наблюдать за рождением детей изо дня в день. Все роды абсолютно разные, и это продолжает меня удивлять.
Он обдумывал мои слова. Проглотив последний кусочек, он положил вилку и откинулся на стуле. Голубые глаза смущали меня, и я проглатывала еду практически целиком.
— Прожёвывай свою еду лучше, Аннабелль. Может, я и знаю прием Хаймлиха, но это не значит, что я хочу его применять.
— Прости?
— Я наблюдаю за тобой, — его голос стал глубже.
— Ты наблюдаешь за мной?
— Да. Я всё вижу.
Всё достаточно. Соберись, Аннабелль. Он опять имел надо мною власть, мне необходимо было её вернуть обратно.
— Интересно, — я прервала зрительный контакт и уставилась на свою еду. — Так ты не только шутник, но ещё и психосталкер, добавим к списку твоих качеств. Записала.
Он расхохотался.
— Опять ты за своё.
— Что я сделала?
— Я могу увидеть многое в тебе, но одного я никогда не могу предугадать, — что ты скажешь в следующую минуту. Это продолжает удивлять меня.
— Рада, что развлекаю тебя, — воспользовавшись его советом, я стала жевать не спеша.
Он склонил голову в мою сторону. Я ожидала, что он ответит мне, но он этого не сделал. Вместо этого встал, взял свою тарелку и бокал.
— Заканчивай. Я уберу со стола, а затем сможем отдохнуть и расслабляться.
Расслабиться. Тооочно. Несмотря на то, какой мужчина сидел рядом со мной. Такое противоречие. Рядом с ним я почувствовала себя как непринужденно, так и раздражительно. Дожевав последние пару укусов, я поняла, что объелась. Похоже, мой живот вываливался из штанов, и мне было бы гораздо удобней в легинсах для йоги. Надо отдать ему должное — мужчина умел готовить. Безусловно, это качество привила ему мама. Следуя его примеру, я взяла свои тарелки и понесла к нему. Я ожидала, что он пропустит меня, и я смогу ополоснуть тарелки и поставить их в посудомоечную машину, но вместо этого, он забрал всё из моих рук.
— Спасибо.
Он с любопытством наблюдал за мной.
— Пожалуйста. Иди и устройся на диване. Я закончу через минутку.
Я сделала так, как он просил. Моё сердце хотело вырваться из груди, но я глубоко вздохнула и напомнила себе, что я не должна делать того, чего не хочу. Я могла бы, по крайней мере, контролировать ситуацию. Враньё. Это было откровенной ложью, которую я продолжала говорить себе до того, как пришёл Тёрнер и сел рядом со мной. Бог мой, он пах божественно. Тонкий аромат мыла, смешанный с легким одеколоном. Как бы выглядело, если бы я закрыла глаза и вдохнула?
— Хорошо, я тебя накормил, напоил, а теперь, время поговорить.
Я приподняла бровь.
— О чём?
— Аннабелль, — в его голосе сквозило предупреждение.
— Тёрнер, — вернула я обратно.
Он раздраженно вздохнул.
— О младенце. Расскажи мне о младенце. Очевидно, что он что-то значит для тебя.
Я надеялась, что сегодня смогу избежать этого разговора, но, очевидно, он не собирался упускать эту тему. Теперь нужно было решить, как
— Так… ты уже знаешь, как он появился на свет. Его мать от него отказалась сразу же после родов, и я просто… не знаю. Мне стало жаль его.
— Хорошо, но ты навещаешь его каждый раз, когда на смене.
Я кивнула в знак согласия.
— Да, иногда чаще. — Я уставилась на свои штаны, рассматривая волокна. — Всё началось с того, что я просто хотела проверить, как он, и удостовериться, что малыш упорно борется. Но затем, следующее, что я помню — я снова оказалась там, блуждая и спрашивая у медсестер, как у него дела. Я чувствовала себя ужасно, что у него нет семьи. Единственный человеческий контакт, который у него был — медсестры, и даже в этом случае их время распределено между другими новорожденными, которые требуют такого же, если не большего внимания. Это так несправедливо. Я знаю, каково это быть одной, когда у тебя нет родителей.
Он внимательно слушал.
— Хорошо, я многое понял. Так ты хотела, чтобы он почувствовал любовь. Но ты тоже его любишь?
Я могла только честно ответить.
— Да, думаю да.
— Он — хрупкий маленький человечек. То, что ты делаешь, настолько самоотверженно, и это замечательно. Ты понимаешь, насколько у тебя большое сердце? На протяжении всей нашей учёбы нас учат не привязываться к пациентам. Это нормально — быть чутким к ним, однако, привязанность не приветствуется. Большинство из нас избегает этого. Мы приходим, выполняем свою работу и уходим. Уверен, ты встречала врачей, которые приходят, чтобы проверить младенца, но остальное оставляют эту работу для медсестер. Но вот это нечто гораздо большее. — От волнения он положил руку на руку. — Аннабелль, посмотри на меня.
Я не могла сопротивляться его просьбе. Я посмотрела на него.
— Это достойно похвалы.
У меня в горле образовался ком, и я сглотнула.
— Правда? Или это глупо?
— Почему глупо?
— Я не знаю. Может, потому, что он не мой. Я имею в виду, что действительно привязалась к нему. Правда. Он подключен к аппаратам, которые помогают ему дышать, через трубки он получает еду прямо в желудок, чтобы ему не приходилось переваривать пищу — это всё кажется мне таким несправедливым. Я не знаю, почему хочу проводить с ним время. Просто так происходит.
Он наклонился вперед и целовал меня в лоб. Это было так мило.
— Если ты считаешь правильным, то продолжай это делать. Кроме того, исследования показывают, что подобного рода контакт ускоряет процесс выздоровления.
— Я знаю.
— Так не подвергай его сомнению.
Я сделала паузу, задумавшись на секунду, стоит ли рассказать ему остальное.
— Я назвала его.
— Что?
— Я никому не говорила но, когда я разговаривала с ним или пела ему, то решила, что он заслуживает иметь имя, а не просто запись в карточке «Младенец Марч». Я назвала его Ноа. Оно ему подходит.