След бумеранга
Шрифт:
– Послушай, мне до фонаря эти документы. Мы в одной упряжке и расхлебывать вместе будем. А бизнес? Сидел бы сейчас в своем КБ на госокладе, сто тридцать рэ до пенсии, ездил бы по овощебазам да колхозам. Глядишь, к полтиннику получал бы сто шестьдесят. Не жизнь – малина! Зато траву косить научился бы. Кто наехал, что хотят? Давай рассказывай, я в поезде не выспался ни фига.
– Кофе будешь?
– После.
Стас взял вторую сигарету.
– Я вчера часиков в пять с налоговой вернулся в контору, поковыряться надо было с бумагами, вдруг дверь – бам, нараспашку! Без стука, по-борзому. Ты Малахов? Ну,
«Что за проблемы?» – спрашиваю. Этот, в костюмчике, достает блокнотик и начинает читать мой распорядок дня, представляешь! Когда ухожу, когда прихожу, где обедаю, куда срать хожу. Потом про Настю. Когда в садике гуляет, когда в поликлинику ходит. А Настя вот-вот родить должна. Обалдеть! Я дурачком прикинулся: ну и что, мол? А этот так ехидно, сука:
«Мы что ж, уважаемый, зря все эти сведения собирали? За так?» Ну, ребята, это ваши проблемы. «Нет, мил человечек, твои». А головорезы в «Адидасах» ухмыляются да суставами на лапищах щелкают. «Ты, – говорит костюмчик, – совсем заелся. Машинку прикупил, участочек в Ольгино – не жирно ли? Давай-ка, приятель, делись, если сыночка увидеть хочешь».
Ты представляешь. Костя, представляешь? Настя на просветке была, сказали, мальчик родится. Они, сволочи, даже это узнали!
Костя хмуро смотрел в пол, перебирая пальцами кушак от плаща.
Стас не успокаивался:
– Короче, говорят, две штуки баксов каждого десятого, либо можно взять абонемент на полгода. Остряки. Спятили. Откуда у нас такие «бабки»? Едва на ноги встали. Я им, разумеется, сказал… Только заржали.
– Кто такие, назвались?
– Да вроде Михайловские. Мол, Пашу Михайлова знаешь? Если кто еще придет, скажешь, что он тебя прикрывает. «Крыша». И, гады, опять про Настю намекают: гляди, если что, родить не сможет – шпаны на улице полным-полно, да и ты сам назад не оглядываешься.
– Про меня упоминали?
– Нет. Они думают, я один кручусь. В общем, Костя, ты как хочешь, а мне таких подарков даром не надо. Мне ребенок будущий дороже. Завтра же продаю кооператив, и к чертовой матери этот бизнес-капитализм.
– Не писай кипяточком, еще не вечер. Прикидывай лучше, как они про нас узнали.
– Да мало ли как? У нас счет в банке, помещение снимаем, торгуем. Вот еще что. Я одного из этих, такого, с угловатой рожей, будто Буратино недоструганный, с Гамидом, кажется, видел.
– Точно?
– Я ж говорю, кажется. Но вроде он.
– Гамид, я слышал, бригадир у Михайлова. Он, наверное, и был.
Друзья замолчали.
Идея с кооперативом принадлежала Косте. Полгода назад, когда его вытурили с завода в неоплачиваемый отпуск, он уговорил Стаса валить из КБ, где тот прозябал на инженерском окладе без всяких жизненных перспектив, и рискнуть. Кооперативное движение набирало обороты, появились первые миллионеры, коммерческие банки, фирменные магазины. «Челноки» оккупировали ширпотребные страны, ларьки запестрели ярлыками.
Само собой, из подворотен и спортзалов стали всплывать урки и качки; объединившись в команды, они занялись естественным «отбором». Правда, про них средства массовой информации не распространялись – явление, не заслуживающее внимания и скорее всего временное. Поэтому молодые
Стас, подумав пару недель, все взвесив, написал заявление по собственному. У Витьки заняли денег в долг под хороший процент. Витька уже вовсю крутился и плавал по морю коммерции свободно, как кашалот. Он же выручил с регистрацией и прочей бумажно-финансовой кухней. В помещении Дома быта сняли две пустующие комнаты без окон, навесили железные двери, наняли бухгалтера с небольшим стажем и принялись наращивать капитал.
Тот же Витька помог с объектом бизнеса – свел со знакомым финном, торговавшим на своей родине колбасой. Жратва – вещь всегда необходимая, так что бизнес сулил стабильность. Первые две машины, закупленные на Витькины деньги, раскидали по универсамам и ларькам. «Салями» ушла влет. Сделку обмыли в ресторане, кооператив окрестили «КиС» по первым буквам имен компаньонов-друзей.
Однако все учредительные документы для простоты были оформлены на Стаса, Костя же для отчетности числился менеджером.
Пару месяцев спустя к колбасе добавился спирт «Рояль», к бухгалтеру – секретарша, к калькулятору – компьютер. Налоговая душила по мере выхода правительственных указов, что вынуждало слегка хитрить с бухгалтерией.
В личном бюджете компаньонов также наметился положительный сдвиг. Стас прикупил «восьмерку», о чем, сидя на инженерском окладе, даже и не мечтал, участок в Ольгино – правда, без дома, но ведь не все сразу. Костя разъехался с родителями, взяв себе однокомнатную квартиру в соседнем доме.
В общем, до вчерашнего дня сожалений о решении капитализировать самих себя у Стаса не возникало. Третьего дня Костя умотал в Петрозаводск пробивать новые места сбыта. В Питере становилось тесновато.
Стас оставил ему на автоответчике сообщение о «наезде» и просил немедленно зайти по возвращении.
– Я в ментуру на всякий случай сходил, – вспомнил вдруг Стас.
– Ну и?..
– Вообрази, там Скворец уже до опера дорос. Целый старлей. Я к нему – так и так, посоветуй, как быть. Он бумагу на стол кидает. Говорит: хочешь, пиши заяву, забивай с ними «стрелку», мы задержим, Разберемся. Что значит «разберемся»? Посадите? Может быть. Только учти, до суда показаний не менять, встречных заяв не писать. «Но вы хоть охранять меня будете?» – спрашиваю его. Скворец смеется: «Вот это вряд ли. Даже по старой дружбе не смогу. У нас и так работать некому». Короче, там дело пустое.
– Зря в ментуру пошел. Только шорох лишний. Где Настя-то?
– Я ее сразу к теще отправил.
– От вулкана в палатке не спрячешься. Но вообще-то правильно.
– Так что извини, Костя, но я умываю руки.
– И чем займешься?
– Найду.
– А я?
Стас отвел взгляд.
– Ты даже не спросил, как я съездил.
– Да что толку?
Костя взглянул на часы:
– Поехали. У тебя тачка на ходу?
– На ходу. Куда?
– Я тебя втянул, мне и расхлебывать. – Он решительно встал и шагнул в прихожую. – Ко мне заедем, я переоденусь.