След "черной вдовы"
Шрифт:
Немногочисленные знакомые дамы, посещая жилье Дениса, многозначительно хмыкали и прикидывали, что можно сделать тут и как превратить нору в респектабельное жилище современного молодого мужчины. До поры до времени одинокого. И дотюкали ведь! Капля за каплей, известно, и камень точит. И Денис решился, о чем скоро пожалел, ибо из приятного и благополучного молодого человека, приезжающего домой на джипе «форд-маверик», он в одночасье превратился в жуткого, безнравственного и бесчувственного злодея, терроризирующего весь многоэтажный, сталинской еще постройки, дом.
Верно замечено, что от любви до ненависти — один шаг. Денис легкомысленно сделал его, и теперь все бабушки и прочие женщины, может, за совсем малым исключением, спасавшиеся во дворе от бесконечного грохота отбойных молотков и дрелей-перфораторов, сотрясавших стены примерно с десяти до семи ежедневно, дружно ненавидели «этого зажравшегося нового русского», чтоб ему, как говорится, ни дна ни покрышки. И Денис счел за лучшее просто «слинять» на время ремонта — так ему назвали данный процесс в той стройконторе, куда он обратился, — и переехал к дядьке, тем более что тот, естественно, был совсем не против. Присутствие племянника во многом Грязнова-старшего устраивало: не требовалось постоянно следить за наполнением холодильника, многого просто не надо было делать, переложив бытовую суету на плечи молодежи.
Вот и сейчас, прежде чем сказать шоферу служебной «Волги» «поехали», Вячеслав Иванович позвонил домой и предупредил, что возвращается вместе с Александром Борисовичем и надеется, что Денис, пока они едут, «сообразит чего-нибудь на ужин, легкого и необременительного для желудка — так, чтоб под коньяк».
Денис посмотрел на часы, пошевелил длинным носом, поиграл кустистыми рыжими бровями и вздохнул, ничего не ответив по существу. Но когда раздались в трубке короткие, самодовольные гудки, он по-хулигански ухмыльнулся и немедленно принялся за приготовление «легкого ужина». Мстить он тоже любил и умел.
И когда хозяин с гостем вошли в лифт, чтобы подняться в квартиру, уже в районе третьего этажа они почувствовали, что запахи, наполняющие тесное пространство полуночной кабины, приличествуют никак уж не жилому дому, а какому-нибудь отвязному приморскому кабаку, где жирный, лоснящийся жиром повар дядя Васо готовит свадебный обед собственному любимому отпрыску — небольшой, персон на двести пятьдесят — триста, не больше…
Турецкий как-то странно посмотрел на Вячеслава, но тот, будто охотничий пес, «пробовал воздух» и мрачно помалкивал. А выходя из лифта, пробурчал:
— Он что, команды не понял? С ума совсем сошел? Я же предполагал делать «табака» в воскресенье! Г остей пригласил…
Вот тут Турецкий все понял и… захохотал. Месть Дениса была просто великолепна! Что и подтвердилось, едва они открыли дверь. Окна во всей квартире были нараспашку, но сизый дым от жарящихся с громким треском и всхлипами здоровенных маринованных цыплят табака, прижатых к гигантской ресторанной сковороде кастрюльными крышками с расставленными сверху давно вышедшими из употребления утюгами, стелился волнами и торжественно выплывал наружу.
Александр Борисович, который был в курсе евроремонта и всего остального, с ним связанного в биографии Дениски, подумал, что сей его «опус» будет, пожалуй, почище строительного эксперимента на бывшей Кропоткинской улице.
— Ты сумасшедший? — Это было единственное, что пришло в голову Вячеславу Ивановичу.
— А что случилось? — Денис в недоумении сделал брови «домиком».
— Кто это все будет есть? — не нашел иных аргументов Грязнов-старший.
— Это? — Денис посмотрел на него с улыбкой. — А как же купаты? Слышишь, они уже шкварчат? А потом, ты же сам просил чего-нибудь полегче и побыстрей — под коньяк. Или я ослышался.
Турецкий уже рыдал, держась за живот. Съесть приготовленное было под силу разве что взводу вечно голодного стройбата. Грязнов печально посмотрел на друга и устало махнул рукой племяннику:
— Ладно… накрывай уж… что там у тебя… ирод… Прямо и не знаю… В конце концов, — решительно заявил он, — можно будет потом разогреть. А под это дело, — он небрежно щелкнул себя по шее у подбородка, — все сойдет за свежатину…
На том вопрос и был исчерпан.
Вообще говоря, сытно обедать уже во втором часу ночи — это очень по-русски. Никакая другая нация просто не сможет. Но если острую, чесночную, раскаленную пищу разбавлять время от времени дружескими напутствиями и соответствующим перезвоном хрусталя, то ничего, проходит. За границей, иной раз даже в очень приличных домах, где властвует этикет и все такое прочее, конечно, предложение соорудить пиршество посреди ночи выглядело бы крайним неуважением к хозяевам. Варварством и сплошным моветоном. Но и Турецкий, и оба Грязнова, исходя из собственного опыта, знали, что самые капризные язвенники, самые принципиальные блюстители любых изощренных диет никогда не отказывались от предложения «нажраться по-русски», то есть от пуза. А почему? А потому что как в том анекдоте: «Халява, сэр!»
Разрывая руками — без всяких там вилок и ножей — роскошную, прожарившуюся птицу, макая горячие купаты в лоток с острейшим соусом, точнее, смесью соусов, в которой, естественно, превалировал «чили», от которого перехватывало дыхание и спасали лишь свежий воздух с улицы да очередная рюмка, обсудили и эту тему. Попутно вспомнили, что за весь день никто из них троих так толком и не пообедал. Наверное, поэтому и не тянуло к служебным проблемам, коих хватало каждому. Но по мере наполнения желудков разговоры вернулись в привычное русло. И наконец возник тот главный вопрос, с которого все в жизни начинается, а часто и заканчивается:
— Ну так что будем делать?..
Хотя, возможно, и безадресно, но всегда очень точно.
И Александр Борисович, который полагался на Дениса как на самого себя, вкратце описал и для него общую картину последних событий с той лишь целью, чтобы и он мог принять участие в разговоре. Был, так сказать, в теме. И этот шаг оказался неожиданно правильным. Потому что когда прозвучало имя убитого «законника» Нестерова, Грязнов-младший с ходу насторожил уши. А когда речь зашла о более широкой картине, в которой расстрел джипа на Бережковской набережной оказался лишь одним из эпизодов, Денис попросил слова. Вежливо и ненавязчиво. Ему разрешили — и дядь Слава, и дядь Саня. Даже и не предполагая, что услышат в ответ.
Рассказ Дениса был как тот знаменитый рояль в кустах, придуманный лет сорок назад молодыми тогда насмешниками Аркановым и Гориным, но и по сей день остающийся символом поразительного, почти идиотского везения. Надо же, мол, только подумал, а он уже тут, рояль этот, вон, в кустах стоит, садись да исполняй Баха зачумленным беготней прохожим…
5
Не далее как вчера в пустынное помещение частного охранного предприятия «Глория», что находится буквально в квартале от знаменитых Сандуновских бань, вошла взволнованная пожилая женщина.