След "черной вдовы"
Шрифт:
Когда она наконец пришла в себя после тех трехдневных «поминок», испугалась, увидев свое тело в зеркале. Оно все — от шеи до колен — было исцарапано, изодрано, искусано, словно над ней резвилась стая голодных псов.
Она уже без всякого стыда обнажила спину, и Гоголев увидел рубцы, синяки и зажившие укусы, окруженные желтыми потеками гематом. И это перетерпела? Простила, что ли? Черт его знает. А что было делать- то? И когда он давеча позвонил и велел срочно приехать и привезти ему необходимые лекарства, она не могла отказаться. И затем снова и снова выполняла все, что он от нее требовал, все ему позволяла, поскольку
А пришла милиция…
Ну что говорить, конечно, жертва. Однако есть и некоторые нюансы, которые не всякий суд учтет при разбирательстве. Вот эти нюансы и надо подработать, спасая все-таки человека.
— Она мне уже назвала парочку дилеров и одного барыгу-чеченца, который кормит «псковских».
— Чеченец — это любопытно, Виктор, обрати внимание, что чекисты наверняка не зря разыгрывают эту карту. А если у них там и свой интерес?
— А вот возьмем и сразу почувствуем, откуда ветер дует.
— Смотри не засвети, они ж ее, эту докторшу, наверняка знают.
— Сделаем так, что ее в данный момент и в данном месте не окажется. И алиби организуем железное. А кстати насчет ветра, вот послушай, что еще расскажу…
Едва Гоголев закончил допрос Торопкиной и отвез ее на Тухачевского, где был ее дом, зазвонил его мобильник. Подумал — свои. Поэтому включил аппарат и небрежно кинул:
— Ну чего, какие там у вас дела?
— Ты с кем это? — услышал в ответ насмешливый голос Ивана Мохова, начальника УФСБ.
— А, это ты, Иван Семенович? Привет. А что у вас?
— Дак вот звоню, хочу порадовать. Передай своему руководителю, что наша контора, может, и медленно запрягает, да едет быстро. Есть показания. Могу предоставить для ознакомления. Копию я отправил на Лубянку, порядок у нас такой, тебе известно. Ты знаешь, Виктор, получается-то, что мы все ж таки глубоко копнули.
— Да-а? Скажи на милость. Молодцы. Небось и сами довольны. А чего ж молчали, чего раньше не сообщили?
— Так ведь работаем-с, — насмешливо ответил Мохов. — А вы можете похвастаться успехами? Или все собрания устраиваете? Мне говорили, твой нынешний шеф — большой любитель.
— Это тебе правильно говорили, Иван Семеныч. Но у нас тоже кое-чего есть. Вот тут Масленникова взяли.
— Скажите пожалуйста! Ну молодцы, поздравляю. Да только я слышал, он уже несколько месяцев как в Крестах сидит. А ты все не знал?
— Я не про того, я — про Максима. Уже дал показания.
— Да брось… — Мохов явно растерялся. — А какие показания? — О, уже и забеспокоился. — А где он сейчас? Кто с ним работает?
— В Москву его уже этапировали.
Гоголев нарочно так сказал, чтоб внести в мозги генерала ФСБ еще большую сумятицу. В конце концов, потом можно будет признаться, что ошибся.
— Это как же?! А почему нам не отдали?!
— Так вы слишком долго телились. Глубоко копали, сам сказал. До воды-то хоть добрались?
— При чем здесь вода?! — обозлился Мохов. — Было же решено, что этим вопросом занимаемся мы? Кто так постановил? Меркулов! Было?
— Точно, было. Но вы же все чеченцев ловите, а надо было Нюрку-бомжиху.
— Нет, это самоуправство Меркулова так оставлять нельзя! Да и твой шеф Громов вряд ли будет доволен.
— Ну с моим, Иван Семеныч, я уж как-нибудь сам разберусь. А вот Меркулова я предоставляю тебе. Его, между прочим, сюда не твоя контора направила, а сам президент. Значит, у тебя есть все основания проводить свою идею через собственное руководство. Только мой тебе дружеский совет: постарайся аккуратно, а то опять в лужу сядешь, как со своими чеченцами.
Гоголев отключился, пробормотав:
— Ишь ты, не оставит он. Трепло…
Только переехал через мост, новый звонок, и тоже на мобильник. Подумал: это, наверное, Мохову показалось, что последнее слово осталось не за ним, вот и рвется снова в бой.
— Это ты, что ль, опять, Иван Семеныч? — И опять ошибся.
— Привет, Витя, это Громов.
Ого, неужто уже успел пожаловаться?
— Здравствуй, Алексей Сергеевич.
— Ты про Ивана, и я про него. Скажи мне, чего ты Мохова задираешь?
Точно, нажаловался…
— Я-а-а?! Алексей, побойся Бога! Это он глупости несет, а я при чем?
— Непонятно, вроде ты наш, питерский… Дался тебе этот Меркулов.
— А он при чем?
— Ну, Вить, ну не строй из себя дурачка! Ты что, не понимаешь? Мы с тобой — питерские, а он — москвич.
— Ах вон ты о чем? Ну так бы сразу и объяснил. Что я тебе на это скажу, Алексей Сергеевич? Если тебе интересно мое мнение, надо бы не на питерских делить и московских, а на умных и дураков. И тех, и других, кстати, полно и там, и тут, не мне тебе рассказывать. А наша с тобой главная задача, и Ивана, между прочим, тоже, как у того гусара — правильно сапоги ставить, когда на толчок садишься, чтобы ненароком не обо- срать собственные шпоры. В смысле, не залететь в компанию дураков. Век же потом не отмоешься.
— Так считаешь?
— А ты — иначе?
— Да нет, — вздохнул Громов, — верно полагаешь. А вот ведешь себя…
— Что, намекаешь — не сработаемся? — весело спросил Гоголев.
— Сам делай выводы. Ты — умный мужик.
— Понял. Значит, похоже, слухи подтверждаются.
— Какие? — насторожился Громов.
— Да что тебя в Москву, в министерство забирают.
— А ты откуда знаешь?
— Я ж говорю, слухи.
— А можешь разузнать поподробней у своих… слухачей?
— Попробую, хотя не обещаю. Может, их нарочно распускают, чтоб нас рассорить.
— Да? — Голос у Громова поскучнел. — Но ты все- таки не задирайся с Иваном. — Помолчал еще и добавил миролюбиво: — У него мохнатая лапа на Лубянке.
— А у тебя, я слышал, на Житной.
— Да? Так и сказали? Смотри-ка… А этот Меркулов когда собирается нас наконец покинуть?
— Ох, не знаю, Алексей Сергеевич, я ж у него фактически на побегушках.
— Вот то-то! И не высовывайся, это тебе на будущее наука. Ладно, не обижайся, я по-дружески.
…— Что скажешь, Константин Дмитриевич?