След из тайги
Шрифт:
– Обижаешь, паря… Спирт настоящий, неразбавленный. Так-то разговор пойдет веселей.
Алеха оживился.
– Сам бог тебя послал к нам. А то у нас печенки иссохлись. Давно не промывали…
Незнакомец плеснул спирт в подставленные кружки.
– Ну, под такой чаек не грех и познакомиться. Василий Степанович я.
– Вова, – представился Сучья лапа.
– Альберт, – поднимая кружку, прохрипел Алеха.
Бутылку опорожнили быстро.
– Вот и ладно, ребятки, – Василий Степанович перевернул кружку вверх дном. – Вот и ладно. Познакомились, пора и ко сну. Тайга любит, чтобы вместе с ней засыпали и вместе с ней просыпались. Пойдемте, лапника наломаем.
Достали ножи и разошлись в разные стороны. Только Василий Степанович задержался у костра, будто выронил что-то. Принялся шарить в траве у поленьев, да ничего не нашел. Правда, когда поднес пальцы к глазам, сверкнула между ними искорка – золотая песчинка.
– Ай да ребятки, ягодки-орешки, – усмехнулся он и отправился за лапником.
Когда Алеха и Сучья лапа вернулись, Василия Степановича еще не было.
– Слышь, Алеха, – заговорил Сучья лапа, – где-то я этого белоглазого видел.
– А как ты рассмотрел его глаза? Чего-то он рыло свое кепкой прикрывает…
– Где-то я его видел… – повторил Сучья лапа.
Алеха нахмурился:
– Может, легавый? Хотя с какой стати легавый один попрется в тайгу?
Сучья лапа хотел что-то добавить, но подошел Василий Степанович.
– Спите, ребятки? Ну-ну, не буду вас беспокоить. Сейчас тоже примощусь. Спокойной ночи…
Сучья лапа видел во сне белоглазого. Тот подмигивал ему, кривлялся по-дурацки и все что-то шептал. А что шептал, Сучья лапа никак не мог разобрать…
И тут он проснулся. Захотел пить. Потянулся за кружкой, а над ним белоглазый склонился. Приложил палец к губам и так хитро-хитро улыбается.
Стало жутко, вспомнил, где видел эту улыбку и выцветшие пустые глаза, хотел закричать, но не успел. Кольнуло в сердце, и все внутри загорелось от боли.
Полянка попалась лакомая – вся покрытая алым ковром брусники. А вокруг – старый сосновый лес. Тишина, лишь дятел где-то усердно долбил сушину. Высоко в небе, распластав крылья, медленно плавал коршун.
– Без ружья не вздумай ходить, – предупредил горожанина Федот Андреевич.
– Это почему? – пожал плечами Василий.
– Можешь нарваться на зверя. Вон и следы его на берегу.
Молодой охотник, прозванный в деревне Витька-Балабол, подтвердил:
– Старик верно говорит. Вот такущие следы, – и он для убедительности показал руками размеры. – Я в прошлом году громадного мишака встретил один на один, аж с третьего выстрела повалил дьявола.
– Чгой-то не припомню такого случая, – усмехнулся Федот Андреевич.
– Было дело, – уклончиво ответил Витька.
– А шкуру-то куда дел? – ехидно поинтересовался Федот Андреевич.
Витька поморщился:
– Не повезло мне тогда маленько. Мишака встретил над обрывом, ну и как всадил в него три разрывняка, так он и бултыхнулся с обрыва в речку. Нырял потом за ним, да разве та кого вытащишь? Так и сгинул зверь.
– Бывает, – согласился Федот Андреевич и хитро подмигнул Василию, – Не печалься, Витек, еще добудешь на своем веку.
– Такого уже нет, – не заметив иронии старика, серьезно ответил Витька. – То был царь-медведь…
В чайнике закипела вода. Потрескивал костер, и голубой дым тянулся к верхушкам деревьев. За речкой послышался тоненький голос рябчика: фи-ить, фи-ить.
Витька схватил ружье и достал из кармана костяной манок. Подождал с минуту и засвистел в ответ:
– Фи-ить, фи-ить.
Рябчик откликнулся на приманку, и голос его теперь слышался гораздо ближе.
– Свисти, он сейчас вылетит, – подсказал Федот Андреевич. Но свистеть не понадобилось: рябчик сам вылетел из чащи.
Уселся на еловую ветку на противоположном берегу и принялся разглядывать охотников.
– Стреляй, – не выдержал Василий.
– Далековато, – ответил Витька. – Ладно, пусть живет.
Испуганный рябчик снялся и полетел в чащу. И тут же неподалеку раздался выстрел. Люди у костра вздрогнули от неожиданности.
– Кто-то из наших охотников, – предположил Федот Андреевич.
– А это мы сейчас посмотрим, – Витька потянулся за ружьем, – наши это или не наши. Слыхали, за Сенгулой двоих бичей кто-то прихлопнул? Так что у нас всякое бывает, – и он многозначительно посмотрел на Василия.
Снова раздался выстрел. Теперь поближе.
– Скоро придет, – сказал Федот Андреевич. – Надо воды в чайник подлить. Угостить человека.
Минут через десять из лесу вышел высокий старик. На нем было странное одеяние из волчьей шкуры, похожее на тулуп, только без рукавов. Увидев людей у костра, старик остановился.
– Здоров, дедушка Тит! – крикнул Федот Андреевич. – Иди к нам! Аль не узнал меня?
– Чего ж не узнать? Узнал, – ответил старик.
Федот Андреевич повернулся к Василию и тихо произнес:
– Это самый старый охотник в тайге. Девяносто годков на плечах, а все еще бьет зверя.
Дедушка Тит подошел к костру. На поясе у него болтались рябчики и глухарь. Старик снял с плеча новенькую двустволку и поздоровался. Потом по-хозяйски уселся у огня и достал из холщового мешочка маленькую черную трубку.
– Уморился, – певуче протянул он,
– Заманки осматривал? – деловито осведомился Витька.
– Осматривал. А ну-ка, возьмите глухарчика на ужин, – и, покосившись на Василия, добавил: – Городской?
– Городской, – подтвердил Василий. – На сбор кедровых орешков приехал. Может, и повезет – заработаю деньжат.
– Может, и повезет, – кивнул дедушка Тит. – Да смотри, в тайгу с добрым сердцем надо входить, она злым не прощает.
– Мой дальний родственничек, – кивнув на Василия, пояснил Федот Андреевич. – Подорвал в городе здоровьишко, пускай таежным воздухом полечится.