След крови. Шесть историй о Бошелене и Корбале Броше
Шрифт:
И все же приятно было думать о той девушке как о красавице.
Улыбаясь, он направился на корму. Поводов для радости вполне хватало. Сытость и приятная тяжесть в желудке. Ясное небо над головой и легкий ветер, вздымающий небольшие волны на морской глади. Субли далеко, и бесенята с лезущими изо всех отверстий глистами тоже. Равно как и убитые работодатели, обезумевшие убийцы и… увы, некоторые из них были не столь далеко, как, возможно, хотелось бы любому здравомыслящему человеку.
Что ж, об этом стоило помнить. Эмансипор обнаружил, что стоит, расставив ноги, возле кормового релинга, набивая трубку ржаволистом и пытаясь сосредоточить взгляд на закутанной в черное фигуре, сгорбившейся на носу, на толстых мучнистых пальцах, ловко управлявшихся с крючком и леской
«Сосредоточься…»
И тут Корбал Брош нацепил на железный крючок отрезанное ухо.
А затем забросил его за борт и начал разматывать леску.
С приходом ночи заскрипели гвозди, и скрип их был речью мертвых. Многое требовалось обсудить, следовало составить планы, поделиться честолюбивыми замыслами… но сейчас голоса были полны волнения и страсти. Настал час их освобождения – освобождения пленников, столь долго заключенных внутри гвоздей.
Красная дорога Несмеяни манила их, и волна за волной, в ритме грохочущих ударов моря о доски корпуса, они приближались к той мрачной жиле, в которой текла кровь самого Маэля.
Великий бог моря истекал кровью, как это обычно бывало со всеми древними созданиями. А там, где была кровь, была и власть.
Когда ночь распахнула свою пасть, зевнув тьмой, железные гвозди, соединявшие доски корабля «Солнечный локон», гвозди, когда-то обитавшие в дереве саркофагов в могильниках Скорбного Минора, завели свой хор, удивительно страстный и алчный.
Говорят, даже мертвецы могут петь песни о свободе.
– Будьте так любезны, Риз, достаньте мою кольчугу. Почистите ее и смажьте маслом. Насколько я помню, никакого ремонта ей не требуется, и это воистину радует, учитывая ваше нынешнее состояние.
Эмансипор остановился на пороге каюты и, моргая, уставился на хозяина.
Бошелен не сводил с него взгляда.
– Можете приступать, Риз. Надеюсь, вы справитесь?
– Э… да, конечно, хозяин. Кольчуга, говорите? Справлюсь.
– Вот и прекрасно.
Эмансипор потер затылок:
– Корбал Брош ловит рыбу.
– Вот как? Что ж, как я понимаю, у него возникла внезапная нужда в акульем хряще.
– У него, что ли, колени болят?
– Прошу прощения?
– Ведьмы-заклинательницы говорят, что это надежное средство от боли в коленях.
– Ах вот оно что. Полагаю, в данном случае речь идет о некоторых экспериментальных исследованиях.
– Гм…
– Вот что, любезный…
– Да, хозяин?
– Моя кольчуга… нет, погодите! – Сидевший на краю койки Бошелен встал. – Мне кажется, Риз, в наших отношениях наступил критический момент.
– Сударь? Вы меня увольняете?
– Надеюсь, до этого не дойдет, – сказал Бошелен, поправляя свой парчовый халат и поглаживая острую бородку. – Увы, за время этого путешествия ваше мастерство изрядно пострадало. Общеизвестно, что чрезмерное потребление дурханга приводит к угасанию умственных способностей, хронической апатии и исчезновению всяческих амбиций. Короче говоря, у вас начал атрофироваться мозг. Вы проводите все свободное от сна время в постоянном отупении, а когда спите, то не способны погрузиться в достаточно глубокий сон, чтобы отдохнуть и восстановить силы. Увы, вы стали бесполезны и утомительны.
– Да, сударь.
– Соответственно, ради вашего же блага и, что более важно, моего я вынужден конфисковать ваш запас дурханга на время этого путешествия, а если потребуется, то и навсегда.
– Для меня это было бы плохо, сударь.
– Да неужели? – Бошелен удивленно поднял бровь.
– Да, хозяин. Плохо. Это все из-за нервов. У меня с ними прямо беда. Они уже не те, что когда-то.
– И что же так действует вам на нервы, любезный Риз?
Именно от этого вопроса и позволял Эмансипору уклоняться дурханг. Но теперь хозяин требовал от него до омерзения полной трезвости, лишая всех возможностей сбежать от реальности. Внезапно лишившись дара
– Дитя Корбала Броша? – Бошелен нахмурился. – Бросьте, Риз, это довольно глупо. Оно хоть раз сбежало? Собственно, вы и видели-то его только однажды, в самом начале нашего путешествия. Более того, разве вы не верите в узы и заклятия, которые я наложил на этого скромного гомункулуса? Должен добавить, что паранойя – обычное явление среди тех, кто злоупотребляет дурхангом.
– Хозяин, но я слышу его каждую ночь. Бульканье, стоны, хрипы…
– Надлежащие ротовые и голосовые органы, с точки зрения Корбала, не играют особой роли. Подобные звуки вполне естественны, учитывая физические ограничения данного существа. Кроме того, – тон Бошелена внезапно стал жестче, – нас постоянно будут сопровождать гости, многие из которых куда менее приятны, чем созданное моим товарищем причудливое собрание органов и частей тела, пребывающее в этом сундуке. Я исходил из предположения, любезнейший, что вы, берясь за эту работу, в полной мере осознаете подобные обстоятельства. В конце концов, мое главное увлечение – вызов демонов, в то время как мой напарник Корбал Брош исследует загадки жизни и смерти, а также всего, что находится между ними. Разве не ясно, что всем нам придется столкнуться со множеством странностей и пережить немало приключений? Да и разве вам бы хотелось, чтобы все обстояло иначе?
На это у Эмансипора Риза не нашлось ответа. Раскрыв рот, он уставился на Бошелена.
Наконец чародей отвернулся, едва заметно вздохнув.
– В любом случае, Риз, дитя не должно вас беспокоить. Кажется, я уже говорил с вами на эту тему – собственно, вскоре после того, как мы вышли в открытое море. Этот корабль находился в гавани Минора как для пополнения запасов, так и с целью ремонта, а также чтобы набрать новую команду. Так вот, что касается ремонта, похоже, именно он стал ключевым фактором в нынешней нашей ситуации. – Бошелен подошел к кормовому иллюминатору и оперся обеими руками о раму, вглядываясь сквозь свинцовое стекло. – Близятся сумерки, Риз. И через несколько мгновений мы окажемся во власти Несмеяни. Железные гвозди, Риз. Купленные в Скорбном Миноре.
Эмансипор нахмурился. В голове зашевелились смутные воспоминания. Голоса двух приятелей в таверне. Крыга и Зануда, любители легкой наживы. «Мы поработали на разгрузке, а потом содрали с них хорошую цену за железные гвозди…»
Бошелен снова взглянул на Эмансипора:
– Скажите, Риз, раз уж вы уроженец Скорбного Минора, – что, собственно, такое жорлиг?
Хек Урс знал, что нужно поспать, пока не прозвучит колокол, возвещающий о начале ночной вахты, но мысли его были полны навязчивых тревог и переживаний. Ясное дело, организму требовалось некоторое время, чтобы перестроиться и перейти из одного режима в другой: спать днем и бодрствовать ночью. Пока не привыкнешь, в голове будет вроде как туман и все такое. Хотя Пташка Пеструшка, похоже, могла в любой момент погрузиться в глубокий сон – с другой стороны, она все-таки раньше была во вспомогательной службе гарнизона Певунов в городе Поборе, привыкла к военной дисциплине. Что касается Густа Хабба, ему воистину повезло. Стоило парню лишиться уха, как корабельный лекарь сунул ему в руки бутылку нектара из д’баянга: от одного глотка его можно было заснуть так, что не разбудят даже спазмы в желудке у Огни, от которых вокруг рушатся горы.
Увы, у несчастного Хека Урса оба уха оставались на месте, не обладал он также и солдатским умением спать где угодно и когда угодно, а потому сейчас бесцельно бродил туда-сюда, натыкаясь на стены, будто кот, которому отрезали усы. А напротив него, у кормового релинга, стоял один из гостей: толстяк, которого почти никто никогда не видел, весь в черном, с поднятым капюшоном.
Хек хотел было развернуться и уйти, но тогда ему бы пришлось снова пройти возле капитана, а зачем рисковать понапрасну: если один раз обошлось без замечания или приказа, то во второй уже вряд ли повезет. Поэтому, глубоко вздохнув, Хек подошел к релингу и встал рядом со зловещей фигурой.