След мустанга

Костюченко Евгений Николаевич ""

— Узнаю тебя, братишка, — улыбнулся Брикс. — Все понимаешь с полуслова. Конечно, пройдемся. Прямо завтра с утра. Может быть, ловушка и не сработает с первого раза. Ничего, запасемся терпением. А может быть, ты что-нибудь придумаешь. Ты ведь у нас мастер придумывать всякие трюки.

— На сколько стволов ты рассчитываешь?

— Ты и я — уже два ствола, которые стоят десяти. Подъедет Сэм, а он стрелок покруче нас с тобой. Я уж не говорю про Дика.

— Когда ты их вызовешь?

— Сначала все разведаем. Кстати, Дика и вызывать

не придется — он сейчас живет на ранчо Коннорса. Помогает Мойре. И шныряет по округе. Думаю, он уже мог кое-что и разузнать.

— А Билли? Ты забыл о Билли.

— Я не забыл. — Брикс попыхтел трубкой, окутываясь дымом. — Как я мог забыть? Ты же знаешь, он мне как брат. Но ему мой план не понравится. Он, конечно, увязался бы за нами, но через силу. Пусть каждый делает то, что у него выходит лучше всего, верно?

— Мне надо дать телеграмму, — сказал Кирилл.

Энди озадаченно потер висок.

— Я и не подумал, что у тебя кто-то остался дома.

— Никого у меня нет. Это для капитана. Сейчас он идет в Мексику. Я ему напишу, чтобы возвращался не раньше июня. Думаю, за два месяца мы управимся.

* * *

Местность, что ныне звалась Оклахомой, веками оставалась незаселенной. Кочевники пересекали ее вслед за стадами бизонов, нигде не задерживаясь надолго. Нога белого человека ступила на эту землю только тогда, когда начались поиски водного пути между двумя океанами. Энергичные предприниматели веровали, что Бог не мог создать континент, который нельзя было бы пересечь на барже, полной товаров и переселенцев.

С одной карты на другую переходила река Сан-Буэнавентура, несшая свои воды от Великих Равнин к Тихому океану. Но, как выяснилось после многолетних поисков, все карты врали.

Первым наврал безвестный испанский картограф. Может быть, касса мадридского двора оскудела на несколько лишних дублонов, заплаченных «первопроходцу» в качестве премии.

Все остальные переписчики карт врали совершенно бескорыстно, и тем самым ввергли в огромные расходы топографических инженеров Соединенных Штатов. Потратив десятки лет на блуждания по горам Колорадо, обозленные географы украсили карту примечанием: «Все земли к востоку от Скалистых гор представляют собой безводное, безлесное и безжизненное пространство».

Когда новая карта Америки, исправленная и дополненная, попала на стол к военному министру Джону Кэлхуну, он быстро сообразил, как можно использовать обширные пространства пустыни. По его проекту туда следовало переместить примерно сотню тысяч индейцев из района Великих Озер и из южных штатов. В результате перемещений ценные восточные земли освобождались для белых поселенцев, ликвидировалась угроза расовых конфликтов, а индейцы получали прекрасную защиту от болезней и грехов белого человека.

В дальнейшем отселенные дикари должны были впитать достижения цивилизации и демократии, избрать достойных руководителей и создать свой собственный,

чисто индейский штат. И тогда уже и прочие краснокожие будут переселены на свою новую родину.

На осуществление своего грандиозного проекта Кэлхун запросил всего-навсего тридцать тысяч долларов — именно столько, по его расчетам, следовало заплатить индейцам, чтобы те согласились покинуть родные леса.

А после переезда пустыню следовало окружить системой пограничных фортов, чтобы создать постоянную внутреннюю границу. Вот тогда «индейская проблема» была бы решена навеки.

Проект был принят, и индейцев переселили. Но граница была слишком зыбкой и прозрачной. Ее легко и часто пересекали с обеих сторон. Причем торговцы, охотники и старатели, возвращавшиеся с индейской территории, приносили с собой не только пушнину и золото, но и новые сведения об этих землях.

И снова потянулись караваны экспедиций. На этот раз они принялись обследовать прерию и каньоны, чтобы доказать очевидное — раз тут живут индейцы, значит, выживут и белые.

Миф о Страшной Пустыне заменили легендой о Цветущем Саде. Места в этом саду хватит на всех желающих, оставалось только нанести его на карту, чтобы, сгрудившись над столом где-нибудь в тесной чикагской квартире, можно было поделить между собой участки в далекой Оклахоме.

Карты составили, в газетах началось обсуждение вопроса — по какому, собственно, праву индейцы занимают столь обширное пространство? Население Соединенных Штатов росло с небывалой быстротой, и люди, не желавшие тесниться в городах, рвались на новые земли. А краснокожие использовали огромную территорию крайне нерационально. Они не прокладывали там железных дорог, не строили заводов и шахт, не выращивали скот. Если они не способны к труду, почему бы не доверить их землю более рачительным хозяевам?

22 апреля 1889 года почти сто тысяч мужчин и женщин собрались вдоль границы Территории Оклахомы. Кто-то прибыл сюда верхом, кто-то пешком. У одних за спиной высился огромный фургон, другие держали перед собой ручную тележку. Толпа терпеливо дожидалась сигнала, чтобы перешагнуть границу.

Наконец, по команде армейских офицеров, ровно в полдень прозвучал артиллерийский залп. Скрип колес и топот копыт огласили просторы прерии. Со всех сторон доносился стук молотков, вбивающих в девственную землю заявочные столбы.

Спустя всего несколько часов почти два миллиона акров земли, еще утром принадлежавшей индейцам, обрели новых хозяев. К вечеру того же дня невзрачные поселки Гатри и Энид превратились в города с пятитысячным населением.

Однако, продвигаясь в глубь Территории, недавние жители восточных штатов с удивлением обнаруживали, что на пастбищах уже пасутся не дикие бизоны, а домашний скот. Встречались им и ухоженные фермы, и пшеничные поля, огороженные колючей проволокой, а среди пологих холмов кое-где маячила ажурная вышка ветряка.