След на воде

Ефремова Татьяна Ивановна

– А теперь будете работать как все. В две посадки.

– А откуда туристы возьмутся на вторую посадку?

– Уже взялись. С берега, откуда же еще. Сегодня перед отправлением заселились.

– Наши, что ли? – прошептала Светка.

Володин был доволен произведенным эффектом.

– Правильно, Светик! Ты меня снова радуешь своей сообразительностью. Наши. Русские. Целых восемнадцать человек.

– Е-мое! – завопила Зотова дурным голосом. – Пристрелите меня! Ну, спасибо тебе, Андрюша, за такую посадку! Восемнадцать русских и два стола переводчиков. Теперь я вижу, как ты ко мне относишься. Большей гадости и придумать нельзя.

– Да

ладно тебе, – Володин, кажется, испугался такой бурной Светкиной реакции. – Что я мог сделать?

– Ты мог их хотя бы по разным станциям рассадить. Зачем всех к нам-то?

– По разным станциям их нельзя – это одна компания. Это заранее было оговорено. У них и каюты рядом.

– Пипец! – Светка ткнулась лицом в ладони и начала раскачиваться и причитать: – Да что же за жизнь у меня такая гадская? Почему все шишки вечно мне? Все люди как люди – у них бабушки швейцарские кушать будут – а я как сирота. Не видать мне ни чаевых, ни спокойной жизни…

– Зотова, прекрати этот цирк, – недовольно скривился Володин.

Но Светку так легко заткнуть еще никому не удавалось.

– Цирк еще и не начинался. Цирк сегодня за ужином начнется. Восемнадцать человек русских – это же просто удавиться!

Расходились мы потрясенные до глубины души. Светку было жалко, а помочь ей нельзя. Разве что предложить ей поменяться на этот рейс. Но, во-первых, жалко Зотову было не настолько, чтобы взамен ее головы подсунуть под топор собственную. А во-вторых, Нечипорук на это никогда не согласится: дисциплина есть дисциплина, и исключений быть не должно. Начальство расписало нас по станциям, и нечего самодеятельностью заниматься.

Светка даже всплакнула в сервировочной. Ее девчонки – Женечка и Жанна – стояли, совершенно обалдевшие, рядом. Они видели, что случилось страшное, но насколько это ужасно, понять пока не могли. Работали они обе первый сезон и с русскими туристами пока не сталкивались.

Зотова аккуратно промокнула салфеткой размазавшуюся тушь, шмыгнула носом и мстительно пообещала всем нам:

– А вы тоже не надейтесь на легкую жизнь. Всем достанется. Эти русские ужинать будут до полночи. Это иностранцы в ресторане покушают, а выпивать в бар идут. Наши граждане здесь гудеть будут. Уборкой при туристах заниматься нельзя, придется всем ждать, пока разойдутся. Так что готовьтесь ночевать на работе.

Конечно, сказала она это в сердцах. Может, и преувеличила чуток. Но изрядная доля истины в Светкиных словах была – русские туристы действительно любят засиживаться в ресторане. Уборкой при них заниматься нельзя – правила есть правила – а уж намекать «гостям», что пора бы им уже освободить помещение, запрещено категорически. Так что ситуация может сложиться весьма и весьма невыгодная для всех. Есть о чем задуматься.

Все это мне доходчиво растолковала Катя, увлеченно подбрасывая в воздух куски хлебной корки. До воды ни один кусок не долетел – несколько чаек внимательно следили за Катиными движениями и реагировали моментально. Упитанные, надо сказать, птички. Я первое время тоже поддалась этому всеобщему увлечению – кормлению чаек. А потом поостыла. На несчастных голодных птичек чайки не тянули. Своей наглостью и раскормленным видом они здорово напоминали городских голубей. А еще – своей всеядностью. Лопают все подряд, что появляется в воздухе. Иногда, увлекшись, хватают выброшенные с кормы окурки. И никто никогда не видел, чтобы хоть одна окурок выплюнула. А уж когда на

корме рыбу разделывают, вообще творится что-то невообразимое. Настоящий эскорт из чаек за теплоходом.

– Кать, неужели все так страшно? – решилась я отвлечь напарницу от захватившего ее целиком занятия.

Она посмотрела на мою угрюмую физиономию и рассмеялась.

– Не боись, прорвемся! Русские ведь не все – придурки. Большинство милые и приятные люди. Просто запоминаются те, кто дал жару. Паршивая овца, знаешь ли… Зотовой четыре года назад досталась компания «новых русских». За столом вести себя не умели совершенно, свинячили – жуть. Девчонок загоняли просто, даже драку один раз в ресторане устроили. Так стыдно было перед европейцами. Вот Светка теперь на всякий случай русских туристов заранее боится.

– А часто русские бывают?

– Очень редко. Не каждый год даже. У нас ведь дорого. Да и не интересно нашим Сибирь смотреть. Наши в жаркие страны едут, позагорать, в море поплескаться. А здесь – европейцы. Им интересно, экзотика.

– А чего же эти восемнадцать человек здесь делают?

– А хрен их знает! – весело сообщила Катя, в очередной раз введя меня в недоумение. С виду – сама интеллигентность, а как ввернет словечко, просто ушам не веришь. – Может, просто оригиналы. А может, мероприятие у них какое-нибудь. Научная конференция там или семинары какие. Тогда Зотовой повезло – у таких график жесткий: лекции там всякие, обсуждения. Они долго не засиживаются. Поели быстренько и поскакали организованно по делам. Просто прелесть, а не туристы.

Катя докормила птиц, постояла немного, подставив лицо солнцу, и ушла. А я осталась размышлять, сидя на скамейке, о русских туристах, тяжелой официантской доле и о собственном одиночестве. Все-таки «Прощание славянки» мне слушать нельзя. На работе-то я хорохорилась, Карину утешала. А сейчас что-то раскисла. Так захотелось, чтобы и меня приходили провожать. Ну, хоть кто-нибудь. Даже Димыч с его грубоватой прямолинейностью казался сейчас почти родным. Давненько, видно, не попадалась я ему под горячую руку. Даже соскучилась по этому его: «Вот объясни ты мне, почему вы, бабы, такие дуры?»

– Вот объясни ты мне, почему вы, бабы, такие дуры? – раздалось по правому борту.

Я подскочила от неожиданности и испуганно заозиралась. Этого еще не хватало! Уснула я, что ли, пригревшись на солнышке? Нет, надо высыпаться как следует. Чтобы не слышать на ровном месте всякие голоса. Вот прямо сейчас и пойду, посплю часа полтора, пока время есть…

– Ты что себе позволяешь, Захаров? – визгливо поинтересовался женский голос с того же правого борта. – Ты выбирай выражения все-таки.

– Я и выбираю, Курятова. А за то, что ты сделала, «дура» – это даже ласково.

– Сам ты придурок! Алкоголик несчастный! – взвизгнула невидимая мне Курятова и застучала каблуками по палубе.

Я отказывалась верить своим ушам. Судя по голосу и манерам, это Димыч. Второго такого хама еще поискать. Да и фамилия совпадает. Но Димыча Захарова не может здесь быть. Потому что не может быть никогда.

Как, скажите, может очутиться капитан милиции Захаров на туристическом теплоходе, где самая дешевая путевка полторы тысячи долларов стоит? А может, он здесь не отдыхает? Может, на задании? Хотя, какие дела могут быть у городского убойного отдела на нашем «Михаиле Зощенко»? Тут же сплошные иностранные подданные. Даже если и натворили чего, ими Интерпол должен заниматься.