След на воде

Ефремова Татьяна Ивановна

– Так она что же, каждый год в запой уходит?

– И не по одному разу. Она алкоголичка, тут уж ничего не поделаешь. Пока держится, все нормально, работает она неплохо. А как сорвется – хоть караул кричи. По несколько дней до нее достучаться не могут. Перед туристами извиняются, врут, что мастер заболела. Позорище!

Мы переглянулись с подошедшей Кариной и почти одновременно поинтересовались:

– А зачем же ее на работу берут, если все в курсе, что она алкоголичка?

– Загадка, – развела руками Катя. – У нее кто-то в пароходстве работает, вот и устраивает каждый год.

– Да швейцарцам должно пофиг быть на ее кого-то из пароходства! Как они допускают? – не унималась пораженная Карина.

Катя вздохнула и объяснила нам, наивным,

как происходит набор персонала на «Михаил Зощенко». Швейцарцам этим заниматься недосуг, они у пароходства теплоход арендуют и ему же поручают набрать необходимых работников. Ну, не могут они проверять каждую прачку и официантку. А у пароходства свое агентство есть, вот оно и выбирает из многих претендентов самых достойных. Или тех, за кого есть кому словечко замолвить.

– Как, вы думаете, наша Жанна сюда попала? По конкурсу, что ли? Как бы не так! Жанночка у нас из блатных – папа у нее с кем-то из руководства близко знаком, а дочурка захотела на модном пароходе прокатиться, да еще и денежек получить немножко на косметику. Вот и развлекается. Она же не знала, что тут пахать надо. Если бы кто из нас, по конкурсу набранных, такие фортеля выкидывал, нас после первого же круиза на берег бы ссадили. Прямо там, за Полярным кругом. До дома на свои добирались бы. А Жанну не ссадят, она всем еще нервы потреплет. Спасибо хоть Нечипорук ее с одной станции на другую перекидывает, дает отдохнуть от такого ценного кадра.

– Но ведь из-за этого дело страдает, – не унималась правдолюбица Карина.

– Страдает, – согласилась Катя, – но изменить все равно ничего нельзя. Не в этой жизни. Так и будем и за Жанну вкалывать, и парикмахершу от туристов прятать.

Карина еще порывалась что-то сказать, но Катя велела не тратить время на разговоры, а убирать поскорее и столы к обеду сервировать. Мы и убирали какое-то время молча. А потом Карина вспомнила:

– Ой, Наташка! Ты же не видела ничего. Наша фрау Браух с альфонсом своим поссорилась из-за Марты. Прямо настоящий скандал был.

Катя, услышав это, поморщилась, но не остановила. В результате я услышала захватывающую дух от подробностей историю о том, как Алекс сказал-таки что-то едкое Марте, кажется, назвал ее навязчивой старухой – Карина тогда еще в разговор не вслушивалась, поэтому смогла передать только общий смысл Алексовых претензий. Марта от обиды и неожиданности даже заплакала, девчонки не сразу сообразили, что делать, и с утешениями немного запоздали. Зато Анна Браух отреагировала мгновенно, как будто только и ждала, когда же ее драгоценный Алекс сорвется. Немка поднялась над столом во весь рост, расправила плечи и с достоинством английской королевы посоветовала герру Маутеру держать свои мнения при себе и не пытаться подбирать ей, Анне, компанию по своему вкусу. После чего, подхватив под руку всхлипывающую Марту, покинула ресторан, оставив Алекса, по образному выражению Карины, «обтекать». Сцена была поистине безобразной, а свидетелей, как назло, много. Так что Алекс покинул ресторан злющий, как волк. Еще и на Карину наорал, что кофе холодный.

– Он бы поменьше в чужие отношения лез, так и кофе бы не успел остыть, – весело пояснила ничуть не расстроившаяся Карина. – Анна молодец! Может, теперь она его совсем прогонит?

– Куда? – меланхолично поинтересовалась Катя. – Некуда его прогонять. Не на берег же ссаживать. Если не помирятся, наблюдать нам эти страсти еще неделю с лишним.

Глава 4

Мы сидели с Димычем на корме и занимались каждый своим делом: он курил, а я поедала уже второй кусок торта, принесенного мне галантным Вадимом из бара. Сам Вадим ушел за пивом для себя и Захарова, дав нам возможность пообсуждать всласть его необыкновенную личность. Я, правда, особой необыкновенности заметить не успела. Я вообще не очень восхищаюсь щуплыми мужчинами. Сама-то я девица высокая и не особенно хрупкая, поэтому субтильные мужчины подростковой комплекции вызывают у меня исключительно материнские чувства,

смешанные с недоумением: как же, мол, так вышло, что этот юноша ухитрился застопориться в своем физическом развитии? Нет ли тут какого подвоха и нарушения законов природы? А расхваленный мне предварительно Вадим был как раз таким мужчиной – невысокий, худой, с невыразительным, но очень подвижным лицом. Руки только были удивительные. Сухие кисти очень красивой формы двигались почти непрестанно. И движения эти завораживали, заставляли наблюдать, не отрываясь, как переплетаются лозой длинные пальцы, сжимается закрытой раковиной кулак, чтобы в следующий миг, раскрывшись, вспорхнуть бесшумным бабочкиным крылом вверх. К совершенно не запоминающемуся лицу.

– Он музыкант?

Димыч помахал отрицательно головой, чем несказанно меня удивил. Никаких других занятий для обладателя таких необыкновенных рук я придумать не могла. Вот разве только…

– Может, он гипнотизер? У него вполне бы получилось.

– Да нет, не гипнотизер. С чего ты взяла? Он доктор. На «скорой помощи» работает.

– Врач? – вот уж чего я никак не ожидала. – Совсем не похож.

– Может, и не похож, – согласился Димыч, – только доктор он хороший. Жалостливый. И грамотный, между прочим. Он в райцентре живет, в Звягино. Там доктора на «скорой» – универсалы. На все руки мастера. И на наркоманов выезжают, и на психов, и к бабушкам с давлением. Так что Вадик один целой больницы стоит. А он еще неугомонный такой, никогда не скрывает, что доктор. Как что случится, первый лезет, помогает. У него даже чемоданчик такой есть специальный, он его везде с собой возит, если из Звягина своего выезжает. На дачу, на рыбалку – везде с этим своим докторским саквояжем таскается. Даже сюда его взял. Положил в каюте на видное место, мне показал, где лежит. На всякий случай.

– Напрасные старания, – прервала я гордого за друга Захарова. – На теплоходе свой медпункт есть, оборудованный как надо. И врач имеется. Так что Вадик твой может отдыхать спокойно и про чемоданчик свой забыть до конца круиза.

– Хорошо, что медпункт есть. Только Вадьку не переделаешь. Он все равно по жизни доктор.

– А кстати, что у него там в чемоданчике? Йод и зеленка?

– Обижаешь! У него там все по-взрослому. И таблетки, и шприцы, и этот, как его, шовный материал. И даже для местной анестезии чего-то есть. Он однажды на рыбалке парню одному ногу зашивал. Прямо на берегу. Так что, если случится чего, беги к Вадику, не пожалеешь.

Я хмыкнула недоверчиво, но спорить с Димычем не стала.

А через пару часов получила возможность убедиться в его правоте.

Обед получился какой-то суматошный. Сначала Леша-бармен огорошил нас известием, что минералки у него осталось только четыре бутылочки, а поднять со склада он не успел, поэтому пусть туристы минералку не заказывают. Хорошенькое дело! Как мы, интересно, должны внушить гостям пожелания нашего безалаберного бармена?

Володину мы, конечно, нажаловались, да только толку от этого было немного. Он метался по сервировочной и обещал Леше всяческие кары, а нам – очередное ужесточение трудовой дисциплины. Только минералка от этого не появлялась.

На наше счастье пришел Нечипорук, оценил обстановку и убежал на склад лично. Мы злорадно посочувствовали Сереге, получившему истеричного дурака в заместители, и пошли по местам. Надо ли говорить, что минералка, по закону подлости, была настоящим хитом сегодняшнего обеда. Ее заказывали почти все, как сговорившись. Но на этом недоразумения не закончились. Правда, следующие неприятные события были нами вполне ожидаемы – в каждом круизе такое происходит. На обед сегодня подавали лосося, и конечно же несколько человек заявили, что рыбу не едят. Где они были раньше, почему не признались в своей нелюбви к рыбным блюдам, когда об этом специально спрашивали? Объяснений нет. Хорошо, случаются такие вот казусы постоянно, с каждой новой группой туристов, и повара к этому привыкли – готовят на всякий случай пару десятков мясных порций.