След ребячьих сандалий
Шрифт:
Нашлись они и у Аркадия Натановича Стругацкого, хотя были люди, которым почему-то хотелось столкнуть друг с другом (хотя бы заочно) А.Казанцева и знаменитых братьев-фантастов.
В 1981 году, когда «Уральский следопыт» присуждал первую премию «Аэлита», были выбраны сразу два лауреата, даже три: Александр Казанцев и братья Стругацкие. В этом была немалая мудрость – проявить признание и благодарность известным авторам разных поколений. Но мельтешили среди участников праздника юные прыщеватые «фэны», которые азартным полушепотом сообщали друг другу, что «Аркадий в своем выступлении
Наверно, Аркадий Натанович далеко не все принимал в творчестве старого писателя, но благодарность его была искренней. К тому же, А.Стругацкий был истинный интеллигент, человек с громадной внутренней деликатностью.
Впрочем, деликатность не помеха простоте и непосредственности. В этом я убедился в тот же «аэлитный» день. Точнее, вечером, когда в редакции отмечали завершение праздника. Отмечали шумно и неофициально. Здесь-то и состоялось наше близкое знакомство с Аркадием Натановичем. Близкое в прямом смысле, ибо мы стукали друг друга животами.
Живот у меня был в ту пору не тот, что нынче, но все же, как говорится, «имел место». У Аркадия Натановича комплекция тоже «вполне»… Совершенно не помню, о чем мы поспорили, что не поделили, поскольку перед этим «попраздновали» уже изрядно. Запомнилось только, что мы стоим друг против друга и поддавая друг друга упругими округлостями, ведем разговор примерно такого содержания: «…А ты кто такой?» – «Нет, скажи, а ты сам кто такой?» Нас быстренько и деликатно развели, вскоре уже мы рядышком подымали фужеры во славу нашей (тогда еще советской!) фантастики и Аркадий желал мне поскорее тоже стать лауреатом «Аэлиты» (что я и исполнил через два года).
После этого наши отношения были самыми добрыми. Встречались мы не часто, но перезванивались, посылали друг другу книжки.
Дома у Аркадия Натановича, на проспекте Вернадского, я был только раз. Причем, я не просто в гости зашел, а с каким-то делом от «Следопыта». Аркадий Натанович жаловался на хвори. Извинился, что не может угостить коньяком и вынужден ограничиться газировкой. Посидели, поговорили о делах в издательствах, поругали редакторов. Он вдруг спохватился: что подарить гостю?
– Да что вы, Аркадий Натанович, у меня все ваши книги есть!
– Жаль. А то я хотел тебе вот эту… – И достал «Обитаемый остров» в пунцовой обложке детлитовской приключенческой библиотеки – в «рамке».
– А вот этой как раз нет! То есть была, но дал почитать и с приветом… – И это была правда.
Он быстро написал на титуле: «Дорогому Славе Крапивину с любовью. 26.06.88.».
Видно было, что ему нездоровится. Я допил газировку и, и мы распрощались. Это была наша последняя встреча…
«Обитаемый остров» был почти в такой же обложке, что и «Страна багровых туч» – первая книга Стругацких, которую я прочитал. И шагая по многоэтажному, казенному какому-то проспекту Вернадского, я вспоминал то, что случилось почти два десятка лет назад – знакомство со Стругацкими-авторами.
Я был в ту
На покупку ушли последние рубли. Вернее, осталась еще десятка, но ее я отдал проводнице за постель, решив с легкостью недавно пообедавшего человека, что около сорока часов продержусь в поезде без пищи. О юношеская самонадеянность!..
Муки голода начались где-то сразу после Мытищ. Чтобы пресечь их, я открыл «Страну багровых туч». С первых же страниц стало понятно – это здорово! Это всё – живое!.. Но чей литературный талант в состоянии полностью заглушить томительное сосание в студенческом желудке! Особенно, когда перед тобой сидит моложавая дама (довольно миловидная, интеллигентная, но черт бы ее побрал!) и неторопливо кушает жареные пирожки с луком и яйцами И запивает молоком из бутылки. Прямо натуральный садизм!.. Впрочем, какие могут быть претензии. Она же очень доброжелательно сказала:
– Угощайтесь, молодой человек.
Но я (вот идиот-то!) отозвался небрежно:
– Нет-нет, я сыт, благодарю вас.
Ну ладно, зато книжка что надо!
Я, забивая пищею духовной глад желудочный, прочитал страниц двадцать, когда меня отвлекло от книги новое обстоятельство. С верхней полки свесилась тощая коричневая нога и чиркнула меня по уху стоптанной пыльной сандалией примерно тридцать четвертого размера. Такой же, какие я сам носил в свои (тогда еще совсем недавние) ребячьи времена. Рядом закачалась другая.
Был я в студенческие годы очень стеснителен. Мне бы сказать: «Эй, на верхней палубе, а ну втяни сходни», а я только отодвинулся и потрогал ухо. Зато шумно отреагировала дама:
– Вова! Сию минуту сними сандалии! Подбери ноги! Ты бессовестно мешаешь нашему соседу!
– Да ничего… – буркнул я и проглотил слюну.
Сандалии стукнули об пол, ноги исчезли, зато сверху свесилась лохматая светловолосая голова на тонкой шее (я покосился). Голова посопела облупленным от загара носом и любопытными серыми глазами поверх моего плеча уставилась в книгу. Еще не легче!.. Впрочем, пусть читает. Может, его мама (или тетушка, или кто еще) снова предложит мне пирожок?
Вагон потряхивало. Я перелистывал страницы. Верхний читатель посапывал равномерно и с удовольствием. Потом он спросил шепотом заговорщика:
– Это что за книга?
Я повернул и показал корочку.
– Про космос? – выдохнула голова.
– Да…
– Вова, ты ведешь себя чудовищно, – констатировала дама, закупоривая бутылку с молоком и заворачивая пирожки в промасленную газету.
– Да ничего… – горестно сказал я даме. А мальчишке предложил:
– Если хочешь, садись рядом и читай нормально.