След росомахи
Шрифт:
Онно вздохнул:
— Давайте лучше выпьем за тех, кого в пути застигла пурга.
— До дна! — сказал Коноп.
Кымынэ прислушалась.
— Еще гость к нам идет, — тихо произнесла она и открыла дверь в тамбур.
Вместе с воем ветра в облаке снега ввалился Гавриил Никандрович. Отряхиваясь, заглянул в комнату.
— Да тут пир горой! Выходит, верно я учуял, где можно скоротать пурговое время… О чем разговор?
— Да вот толкуем о Тутриле, — ответила Долина Андреевна. — Что-то он в яранге задерживается.
— А
Долина Андреевна поджала губы и вместе со всеми слушала Гавриила Никандровича.
— Родина всегда напоминает о себе детством, тем, что ты увидел впервые в жизни…
— А наши внуки увидят уже другую родину, — заметил Онно. — Даже те, кто родился в Нутэне, видят ярангу только на картинках да на старых фотографиях. Янранайские, чутпэнцы, нымнымские — все будем жить вместе, как в настоящем большом городе, в Кытрыне.
— Охота там плохая, — заметил Гавриил Никандрович.
— Будем на машинах ездить на охоту! — весело сказал Коноп. — Лично я давно мечтаю жить в городе. В нашем чукотском городе. Чтобы народу было много и чтобы были просто незнакомые.
— А зачем тебе незнакомые? — подозрительно спросила Долина Андреевна.
— Это же интересно! Идешь себе по улице — и вдруг тебе незнакомый человек попадается. Ты с ним сначала здороваешься, потом знакомишься, начинаешь разговаривать…
— Какие-то странные у тебя желания, — заметила Долина Андреевна. — Разве тебе плохо с людьми, которых ты хорошо знаешь?
— Не всегда! — ответил слегка захмелевший Коноп. — Больно много знают и еще больше хотят знать… А незнакомец ничего не знает и все узнает от тебя лично… Потом, когда он тебе станет близким другом, можно его позвать к себе в гости, показать новую квартиру, включить для него телевизор, угостить чем-нибудь таким вкусным и интересным… Ну, напился он чаю, захотелось ему облегчиться, и не надо его гнать в пургу на улицу… Культурно проводил его в другую дверь. Он там отдохнул, дернул за веревочку, и опять чистота и гигиена…
— Это за какую веревочку надо дергать? — с любопытством спросила Кымынэ.
— Есть такое устройство в тангитанских уборных, — объяснил Коноп. — Очень удобная штука.
— Из-за этой веревочки переселяться? — задумчиво произнес Гавриил Никандрович. — Люди ведь живут в определенном месте совсем из-за другой веревочки. Другая связь. Именно на этом самом месте чувствуют себя крепко стоящими на земле, настоящими людьми.
— Патриотизм это называется, — солидно заметила Долина Андреевна.
— Правильно, патриотизм, — кивнул Гавриил Никандрович. — Вот вспоминаю войну. Каждый солдат нашей роты воевал за весь Советский Союз. Но когда мы думали о родине, каждый вспоминал свое: казах Тлендиев — свой аул, украинец Кириченко — свое село, русский Смольников — свой город Углич, а я — свои Трески и Нутэн. Это все вместе наша Советская Родина. Однако, если мы будем скакать с места на место за веревочкой, что получится? Не потеряем ли мы что-то важное и главное? Может быть, проще эту веревочку сюда приделать? А?
Гавриил Никандрович задумался.
— Вот Токо, — продолжал он. — Худо ему стало — он ушел в ярангу. Может, для другого, постороннего — блажь, но я его понимаю. Он там, в этой яранге, окрепнет духом и с новыми силами вернется к нам.
— Зря он на нас обиделся, — заметил Онно. — Разве так можно? Это же позор для коммуниста!
— Я помню чукотскую поговорку, которая гласит: телесная рака не так болит, как душевная, — задумчиво произнес Гавриил Никандрович. — Почему так? А я думаю — вот почему: люди привыкли к голоду и холоду, боли и потерям… Все это легче переносится, чем словесные раны… Душа человеческая — нежная.
— Раньше почему-то он не был таким ранимым, — с усмешкой произнес Онно.
— Его обида душевная, — еще раз повторил Гавриил Никандрович.
Коноп внимательно слушал разговор, и было видно, что он хочет вставить свое слово.
И когда наступил удобный момент, он громко сказал:
— Все это — лирика!
— Что? — не понял Гавриил Никандрович.
— Пустые разговоры, — махнул рукой Коноп. — Ну чего он такой гордый? Нынче надо и против словесных обид закаляться…
Он искоса быстро взглянул на Долину Андреевну.
Гавриил Никандрович строго заметил:
— Не то ты говоришь, Коноп, путаешься.
— Правильно! — поддержала его Долина Андреевна. — Путаные у тебя мысли, товарищ Коноп. Учиться надо, повышать общеобразовательный и культурный уровень.
Гавриил Никандрович посмотрел на часы, разлил остаток вина по стаканам:
— Ну, за тех, кто в тундре!
Он засобирался, и тут Долина Андреевна встала и сказала:
— Я с вами, Гавриил Никандрович.
— Да я потом тебя провожу, — сказал Коноп.
— Нет уж, — поджав губы, сказала Долина Андреевна. — Ты не совсем трезв, товарищ Коноп.
Коноп что-то пробормотал, но не стал спорить.
Ей пришлось вцепиться в спутника, чтобы удержаться на ногах. Переждав порыв ветра, они медленно побрели по улице, мимо полузанесенных снегом домиков. Долина Андреевна висела на левой руке Гавриила Никандровича, тянула его своей тяжестью к земле, мешала шагать. Пройдя немного, Гавриил Никандрович предложил:
— Давайте чуток передохнем.
Встали под защиту склада.