След «Семи Звезд»
Шрифт:
– Ты уверена? – зачем-то переспросил майор.
– У них крест особый, «осьмиконечный», – пояснила девушка.
Мог бы и не переспрашивать: человек как-никак этому всему в университете обучался.
– Тут давно жили, по всему видать, – продолжила журналистка.
– А теперь они где?
– Не знаю, вымерли, наверное, – все мысли Варвары были о предстоящем привале.
– Тут переночуем, а завтра пойдем дальше, – решил Вадим.
Девушка и следователь вошли в бывшее селение. Тихие кривые улицы, раскрытые ворота и калитки, покосившиеся
Впрочем, неясно, что лучше? Ему по долгу службы было известно – кто иногда обосновывается в таких вот заброшенных местах и какие жуткие вещи творятся, бывает, в отрезанных от людей селах, на лесных хуторах и заимках. Молодая свежая девушка, которую тут искать никто не будет, может оказаться слишком большим соблазном для одичавших, спившихся обитателей.
Вадим принюхался – не пахнет ли дымком или выхлопными газами, но воздух был свеж и чист, словно они и в самом деле оказались во временах, когда этот поселок был населен.
Но, так или иначе, до ближайшей деревни засветло они скорее всего не дойдут. Тем более что, хотя Савельев и не был уверен на все сто, но вроде издалека донеслось что-то похожее на волчьи завывания. В любом случае ночевка в лесу под открытым небом энтузиазма у него не вызывала.
Вслед за Варварой он вошел в церковь. Та и впрямь выглядела заброшенной и обветшалой.
Пройдя через широкий дверной проем (входная дверь то ли рухнула с проржавевших петель, то ли выбита), они оказались в полутемном притворе, наполненном ароматом грибной прели. Благоухающих следов, какие оставляют обычно люди в покинутых зданиях, равно как и свежего мусора и бутылок, не усматривалось. Это Вадима лишний раз порадовало. Хотя и свидетельствовало, что местечко не только всеми забыто и покинуто, но и находится очень далеко от человеческого жилья.
Майор нервно закурил. Почему-то в памяти ожили детские страшилки. Как раз про заброшенные церкви, по которым бродят, гремя костями и кандалами, неприкаянные призраки да скелеты в рясах; про разные подземелья, куда малышам запрещали лазить умные взрослые, и про всяких злых сектантов, делавших шашлыки из пионеров.
– Кстати, обрати внимание, – молвила Варя, – у них крыша свинцовая на церкви. Никогда такого не видела!
– Богато жили, – рассеянно ответил сыщик.
…Для ночлега выбрали дом, выглядящий надежнее других – крепкую избу, окруженную бурьяном, за покосившимся забором.
Зашли внутрь, и Вадим удивился сохранности имущества и всего уклада жизни староверов. Даже утварь на полках – горшки и чугунки – и та была на месте.
– Видно, никто, кроме нас, тут с тех пор и не объявлялся, – подумала вслух Варя. – А так бы давно все растащили и разворовали. Ой, смотри, – умилилась девушка, – даже окошки слюдяные остались. Сколько ж им лет?
Вадим взял с полки оловянный котелок.
– Схожу поищу колодец.
Про себя же он подумал, что хозяева свалили отсюда
Вот у лейтенанта Зайцева дед с бабкой родились в подобном скиту – причем какого-то уже совсем дикого толка, где наряду с Христом чтили «тайного грозного воеводу» и «неведомого бога со чадами».
Как рассказывал сам Стас, жили его предки в лесу, не зная ни про самолеты, ни про паровозы, ни про социализм с пропиской. Слушали они поучения «старцев» про последние времена да «древлее благочестие» и «анчихриста, в миру царствующего», пока однажды не налетели на скит архангелы в синих погонах…
Пару схватившихся за ружья мужиков те положили на месте, остальных арестовали и угнали на большую землю – работать в колхозах да на лесопилках. Книги и иконы сожгли, побросав в кучу прямо у взломанных ворот скита. Только дед Стаса и сумел спрятать на груди одну книгу. Уходя ж, подпалили зачем-то крепкие избы да молельню…
Колодца у старообрядцев Вадим не нашел. Зато под сбитым из вершковых досок грибком с тем же «осьмиконечным» крестиком на коньке подгнившей кровли бил родничок. Вода, на удивление, оказалась чистой и свежей.
Согрев воду в старом котелке на быстро растопленной двумя табуретами печке и добавив для вкуса свежих листочков мяты, они доели скудные остатки трофейной провизии – банку шпротов на двоих и несколько печенюшек. Да, завтра кровь из носу, а надо выйти к людям…
Вадим вновь потыкал клавиши мобильника, но связь прорезалась на пару секунд и вновь пропала – видимо, ближайшая антенна была на пределе досягаемости. Да и что он бы мог сделать? Вызвать подмогу, не зная даже где находится? Уж вряд ли Серебровский станет поднимать ради него вертолеты здешнего ГАИ (если они у оного имеются).
На ночлег устроиться решили на печке. Савельев натаскал со двора травы и соорудил импровизированное ложе, поверх которого бросили его штормовку и Варину куртку. Перед тем как улечься спать, милиционер подпер дверь и закрыл ставни снаружи – запереть их не было возможности – задвижки крошились в ладонях, но, по крайней мере, петли скрипели достаточно громко, чтоб поднять даже мертвого.
Проделав все это, он устроился рядом с уже посапывающей девушкой, положив под голову ТТ с патроном в патроннике. И тоже уснул.
…Сон Варваре приснился вполне подходящий к обстановке.
Вначале девушка оказалась в большом соборе, полном народа, огромном – размером, пожалуй, больше Нотр-Дам де Пари, где ей пришлось побывать два раза, и уж всяко побольше тех православных храмов, что ей довелось увидеть. Да и убранство его было не похоже на православное, а вместо икон алтарь украшали безликие статуи – то ли святые, то ли боги неведомые.
Шла литургия на непонятном языке, и исполнял ее почему-то хор во фраках и бабочках.