След тигра
Шрифт:
— Рай, — сказал Глеб, глядя, как колышутся на фоне уже начинающего темнеть неба колючие сосновые ветви. — Кто бы мог подумать, что рай находится здесь? А ручей-то, наверное, тот самый, Каменный… А, гражданин начальник?
— Наверное, — сухо откликнулась Горобец и завозилась, вставая. — Извините, мне надо смыть грязь.
— Нам тоже, — сказал Глеб и неохотно поднялся — сначала на четвереньки, а потом и на ноги. — И, что бы вы о нас ни думали, одна вы никуда не пойдете.
— Благодарю за заботу, — еще суше ответила, почти огрызнулась, «солдат Джейн» и зашагала на звук струящейся воды.
— Совсем ополоумела, — глядя ей вслед, негромко пробормотал Тянитолкай. — Мужа выгородить
— Спасти, — поправил Сиверов.
— А?
— Не выгородить, а спасти, — повторил Глеб. — Это разные вещи, товарищ старший научный сотрудник.
Ручей и впрямь оказался каменным — с усеянными круглыми, обточенными водой булыжниками берегами и каменистым дном. Вода в нем была быстрая, прозрачная, ледяная. Даже не верилось, что в каких-то полутора сотнях метров отсюда этот чистый как слеза ручей превращается в смрадное болото без конца и края. Глеб разделся, быстро ополоснулся ледяной водой, крякая и ухая от удовольствия, кое-как выстирал одежду и вприпрыжку вернулся на берег, яростно отбиваясь от кровожадного гнуса. Было слышно, как за излучиной ручья, скрытая густым кустарником, плещется Горобец; синий от холода Тянитолкай, сидя по горло в мелкой воде, стирал штаны, и грязь плыла вниз по течению широкой буро-коричневой, редеющей прямо на глазах полосой.
Шипя от укусов и яростно хлопая себя по чем попало, Сиверов собрал охапку хвороста и торопливо развел огонь. Вскоре дым уже столбом валил в небо, а Глеб, стоя в самой его гуще, размахивал еловой лапой, разгоняя удушливые облака во все стороны. Дышать было трудно, зато мошкара сразу перестала кусаться и разочарованно звенела в отдалении, мало-помалу сбиваясь в плотное облако над головой сидящего в ручье Тянитолкая.
Более или менее разобравшись с кровососами, Глеб развесил на просушку мокрую одежду и нацепил на голое тело ременную сбрую с пистолетом в наплечной кобуре. Тянитолкай медлил вылезать из воды — не то боялся гнуса, не то наслаждался процессом купания. Подбросив в костер лапника, Сиверов задумчиво посмотрел на валявшийся поодаль рюкзак Евгении Игоревны. У него возникло искушение посмотреть, что там, внутри, но он не отважился: Тянитолкай находился в зоне прямой видимости, да и сама Горобец могла как-нибудь невзначай застукать его на месте преступления. Обдумав все возможные последствия, Сиверов разочарованно вздохнул: ему ужасно надоело двигаться наугад, совершая ошибки одну за другой.
Потом из-за кустов вышла Горобец. Одета она была только в мокрую майку с короткими рукавами и ботинки, которые хлюпали при каждом шаге. Ремень с потертой кобурой, тоже мокрый, блестящий, без единого пятнышка грязи, был слабо затянут прямо поверх майки, так что кобура похлопывала Горобец по голому бедру. Свою одежду, с которой обильно капала вода, Евгения Игоревна несла в руке, держа ее немного на отлете. Мокрые тряпки весили немало, и на ходу начальница слегка отклоняла корпус в противоположную сторону. Выходило это у нее очень грациозно: на стройных ногах играли, переливаясь, гладкие мускулы, мокрые волосы плотно облепили красивый череп, и Сиверов, сидя на корточках в дыму, поневоле залюбовался тем, как она идет.
— Скорее сюда, — позвал он и помахал рукой. — Быстрее, а то съедят!
Горобец подошла и, привстав на цыпочки, развесила свою одежду рядом с одеждой Глеба. Потом она быстро обернулась — так быстро, что Сиверов не успел отвести заинтересованный взгляд от ее крепкой, стройной фигуры. Евгения Игоревна, вопреки его ожиданиям, улыбнулась ему, как старому другу. Это опять была совсем другая Горобец — оживленная, почти веселая, хотя никаких причин для веселья Глеб не видел.
— Я мошкары не боюсь, — сказала она, подсаживаясь
— Ну да, — недоверчиво хмыкнул Глеб. Он тоже умел терпеть укусы насекомых, но это не мешало ему ненавидеть крылатых кровососов всеми фибрами души.
— Да-да, я не шучу, — подтвердила Горобец. — Говорю тебе как специалист: с любым живым существом на земле можно договориться, если знать как.
— Так уж и с любым, — скептически вставил Глеб. Все это его в данный момент интересовало мало, но он старался поддержать разговор, потому что говорить с Евгенией Игоревной было приятнее, чем слушать ее враждебное молчание. «Осторожнее, приятель, — подумал он. — Ты уже вызываешь ее на разговор только потому, что тебе это, видите ли, приятно. Осторожно! Коготок увяз — всей птичке пропасть».
— С любым, — убежденно повторила Горобец. — Кроме, пожалуй, человека…
Смотрела она при этом почему-то не на Глеба, а в сторону ручья, где все еще плескался, зарабатывая себе двустороннюю пневмонию, охочий до купания Тянитолкай.
— Как раз с человеком договориться проще всего, — возразил Глеб, подбрасывая в костер еще немного сухих веток. — Надо только в точности знать как. Если не удается достичь компромисса — значит, избран неверный подход.
— А если компромисс тебя самого не устраивает? — неожиданно серьезно спросила Горобец.
— Тогда надо искать другой компромисс. Один мой знакомый называл искусство ведения переговоров вербальным карате и на спор брался убедить кого угодно в чем угодно.
— И убеждал?
— Не всегда.
— Вот видишь… Ведь бывает же так: говоришь с человеком, убеждаешь, доказываешь, просишь, наконец, — а он, улучив момент, пытается прострелить тебе голову и бросить в болоте.
— Ты думаешь, он это сделал нарочно? — спросил Глеб, сразу поняв, о ком идет речь.
— А ты думаешь иначе? Ему представилась возможность, и он сразу же, не раздумывая, попытался ею воспользоваться. Обставился под несчастный случай — трясина, брызги, крики о помощи, паника, случайное нажатие на спусковой крючок, и дело в шляпе. Напасть на тебя он бы, наверное, не отважился, а попытался бы тебя уговорить повернуть обратно. Или просто сбежал бы посреди ночи. Не можешь же ты совсем не спать, правда?
— Звучит логично, но кто знает, как было на самом деле? Возможно, это действительно вышло случайно. Там, где есть оружие, такие случайности неизбежны. Знаешь, сколько раз я видел, как человек на учебном полигоне вырывает из гранаты чеку, швыряет ее в поле, а гранату кладет в карман или роняет под ноги? Горобец испуганно ахнула.
— И что?..
— По-разному, — ответил Глеб. — Как правило, это все-таки учебные гранаты. Просто громкий хлопок, немного дыма, иногда — прожженный карман…
— Как правило?
— Ну да, — неохотно ответил Глеб. — Бывало, конечно, и по-другому… Друг у меня так погиб — накрыл собой гранату, которую новобранец, дурак, не сумел перебросить через бруствер. Только это было давно, еще в Афганистане. В общем, это я к тому, что казнить нашего Петровича рано. Он ведь все-таки не выстрелил!
— Нет, не выстрелил. Потому что ты ему помешал. И знаешь что? Когда вернемся в Москву, ты можешь не тратиться на ресторан и цветы. Можешь считать, что этап ухаживания благополучно завершен, и приходить прямо ко мне домой. Адрес я тебе потом запишу. Если хочешь, дам ключ.