Следак

Базилио

— Это всё не правда! — закричала в ответ Лебедева, но ее сразу перебили.

— Не правда? Да вас куча народу видело! Бестыжая! По чужим мужикам шляешься! — увеличила громкость Голдобина.

Хотя куда еще громче? У меня сейчас ушные перепонки лопнут. Да и народ на эти визги подтянулся: из столовой вывалились студенты, разбавленные персоналом в белых халатах. Не, ну а что — поели и сразу зрелище. Всё по канону.

— Перестань кричать, — попросил я спокойным тоном. Утомила меня эта крикунья. Я до сих пор не развернулся и не ушел только из-за Лебедевой. Все же это из-за меня она попала в эту дурацкую ситуацию.

— Еще он мне рот будет затыкать! — девушка успокаиваться явно не желала, а только еще сильнее распалялась.

— Лена, всё не так как выглядит! Честное комсомолькое! Давай я тебе всё объясню! — втиснулась в наш диалог Лебедева, вновь приплетя комсомол.

— Что ты мне объяснишь?! Как чужих мужиков уводить?! — Голдобина перешла на ультразвук, припечатав, — Шлюха!

И тут случилась кульминация — они сцепились.

Там за меня девушки не дрались, вот так по дикому: с тасканием друг друга за волосы, ляганием ног, выцарапыванием глаз. Все было как-то более цивилизованно: интриги, перетягивание внимания, организация случайных встреч. Скукота — одним словом.

Здесь же драйв, накал страстей и желание свалить куда подальше.

Сам я вмешиваться в женскую драку даже и не думал. Читал как-то в интеренете наставление об этом, с красочным описанием последствий совершения такого экстремального поступка.

Да и был я здесь не единственным зрителем. Сперва дерущихся попытались разнять Ленкины подружки. Но что-то у них не задалось, и они втянулись в драку. Затем к делу подключились женщины в белых халатах, нет не врачи, сотрудники столовой. И дело пошло на лад. Голдобину с Лебедевой отодрали друг от друга, группу поддержки отогнали.

Но этого оказалось недостаточно. Зафиксированные девицы включились в словесную перепалку — полетели обоюдные оскорбления и угрозы.

Точку в этом безумии поставил прибежавший на крики молодой мужчина, лет двадцати пяти, который как потом выяснилось, оказался секретарем комитета комсомола, товарищем Юровым — самой главной шишкой в комсомольской организации универа.

— Лебедева, что происходит? — накинулся он на нее.

Первым делом Татьяна попыталась застегнуть на себе, выбившуюся из-под юбки блузку, но пара пуговиц оказались вырванными с мясом. Затем она руками прилизала растрепанные волосы, но особо заметных результатов также не достигла.

Образовавшейся паузой ловко воспользовалась Голдобина, на платье которой пуговицы предусмотрены не были.

— Ваша комсорг увела у меня жениха! — заявила она.

— Это ложь! — придерживая руками блузку, закричала Лебедева. — Федор Александрович, я ей пыталась это объяснить, а она меня оскорбила и драться полезла.

— А чего тут объяснять? — как-то истерично рассмеялась Лена. — Итак всем все понятно!

— Не было у нас с ним ничего!

— Это ничего куча народу видело!

— Молчать! — заорал охреневший от осознания того, в какое дерьмо влез, товарищ Юров.

Я в это время скромно стоял в сторонке и старался не отсвечивать, лишь время от времени увеличивал расстояние между собой и основным местом действия, планируя незаметно скрыться за углом здания столовой.

— Чапыра, да скажи ты ей! — мои планы наглым образом нарушила Лебедева.

— О, так и Чапыра здесь! — Юров развернулся в мою сторону. — Ни одно происшествие без Чапыры не обходится, — недовольно заметил он. Буравя меня недобрым взглядом.

— Между нами ничего не было, — подтвердил я слова Лебедевой, проигнорировав замечание комсомольского босса. Фиг знает, как на него реагировать. Но понятно, что Юрову Альберт чем-то не нравится.

— Нет вы это слышали? Ни стыда не совести! — вновь начала заводиться Голдобина. — В свою комнату он эту мымру водил? Водил! В главном корпусе — целовал? Целовал! Куча народу это видела!

— Меня в тот день машина сбила! — повысил я голос, из-за зудящего перешептывания зрителей. — Татьяна не прошла мимо, а протянула руку помощи, помогла мне добраться до общежития. Она поступила как настоящий комсомолец! — добавил в конце востребованную здесь формулировку.

— А целовала она тебя тоже как настоящий комсомолец? — полным ехидства голосом, поинтересовалась Лена.

— Да врет он все! — поддержали скепсис главной обвинительницы подруги.

— Как ни странно, но в этом Чапыра не врет, — неожиданно вмешался секретарь комитета. — Ему вчера профком материальную помощь как пострадавшему в аварии выдал.

Судя по перешептываниям, симпатии зрителей после заявления Юрова стали смещаться в мою сторону.

— А поцелуй? — подозрительно спросила Голдобина.

— Татьяну я из благодарности поцеловал. Сам поцеловал. Она здесь совершенно не причем, — надеюсь это поможет Лебедевой.

— Из благодарности в губы? — Ленка стояла бледная и ненавидяще смотрела на меня.

— Да это был обычный поцелуй. Не пойму, чего ты из-за него так завелась? — как все-таки женщины любят предавать мелочам объем и значимость.

— Обычный?! — Голдобина, сглотнула и наконец поставила точку. — Между нами всё кончено!

"Ну и славу Богу", — выдохнул я, поднадоел уже этот концерт.

Развернулся и пошел в сторону общаги. Лебедеву обелил, Голдобиной сохранил лицо. Хоть прямо сейчас на доску почета.

У самого входа в общежитие, меня перехватил младший лейтенант милиции Гордеев.

— Товарищ Чапыра! — вынырнул он со стороны главного корпуса. — Вас-то я и ищу.

— Добрый день, — озадаченно поздоровался я, протянув ему руку для пожатия.

— Что же вы, товарищ, в райотдел-то не подошли? — укоризненно начал он. — Договаривались же.

— Извините, замотался, — добавил я в голос раскаяния.