СЛЕДАМИ НАДЕЖД
Шрифт:
* * *
Я родилась 2 декабря 1968 года в городе Ходжалы. Покинула я Ходжалы когда мне было двадцать три года. В ночь с двадцать пятого на двадцать шестого февраля 1992 года город Ходжалы был окружен армянскими захватчиками. В Ходжалы уже семь-восемь месяцев не было электричества – прервали армяне. Город со всех сторон обстреливался из танков и бронетраснпортеров. Жители бежали кто куда. Женщины, старики, дети – все были в панике, искали прибежища. Однако это было невозможно – вокруг все было словно в огне. Мы тоже выбежали из дома. По соседству жил парень, он служил в национальной армии. Он сообщил нам, что армяне вошли в город, идут уличные бои, и мы немедленно должны бежать. В ту ночь тот парень попал в плен к армяном. О дальнейшей его судьбе нам ничего неизвестно. Мы всей семьей побежали в сторону леса. Между Ходжалы и лесом протекает речка
Три сестры с тремя детьми мы остались в том лесу совсем одни. Но мы должны были идти куда-то ради детей – не ждать же нам армян. Мы дошли до какого-то незнакомого села. Присели отдохнуть – и тут же провалились в глубокий сон. Проснувшись утром, мы увидели, что находимся рядом с армянским кладбищем. Старшая сестра начала нас торопить, сказав, что мы ошиблись дорогой, и должны бежать оттуда. В этот момент мы увидели трех-четырех армян, идущих в нашу сторону. Увидев, что мы хотим бежать, они открылы огонь. Они говорили по азербайджански, поэтому мы вначале и не подумали, что это армяне. Нас завели в какую-то комнату. В ушах у моей сестры в ушах были серьги. Один из армян, увидев серьги, достал нож и хотел отрезать ей уши, но она сама сняла серьги и отдала их ему. Другой спросил нас кто мы. Мы сказали, что мы дети шофера Гасана. Он узнал моего отца, но тут же добавил, что все равно, нам надеяться не что. «Не важно, кто вы, вы все турки». Нас привезли в Агдам, поместили в больницу. Наутро, очнувшись, я увидела, что у меня ампутированы были обе ноги…
* * *
Не любивший поддаваться чувствам Гудратов, иногда все же не справлялся с самим собой. Казалось, он только сейчас вспомнил, что расследует очень важное дело. Вновь открыв тетрадь, он не забыл налить себе чай. Как всегда спокойно поставив чай на стол, сел поудобнее. Несмотря на любую усталость, Гудратов никогда не читал лежа, или прислонившись к чему-то, облокотившись. И в этот раз, сидя выпрямившись на стуле, он вновь начал перелистывать дневник…
4.
ГОРЬКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ О СЧАСТЛИВЫХ ДНЯХ
Твои огромные карие глаза восхищают каждого, кто впервые видит тебя. Эти глаза, чистые как родниковая вода, озорные, живые, сводят с ума. Красоту завершают длинные черные ресницы, такие густые, и естественные… Точно так же весенняя зелень завершает таинственную, непостижимую красоту родника. А брови напоминают новую луну. И подобно тому, как полумесяц окружает себя звездами, так и твои брови охраняют твои глаза.
Ямочки на щеках словно зеркало твоих смеющихся глаз. Пухлые губки придают твоему облику еще больше очарования. Они словно говорят — целуй, люби меня. Твои волосы, кажущиеся то черными, то светлыми – просто чудо природы. Кажется Аллах окрасил и глаза и волосы одной краской. Когда ты собираешь волосы, чуть небрежно приспустив их, никто не сможет устоять перед твоей красотой, кому угодно продаст свою душу... Аллах наделил тебя всей существующей в мире красотой, и я говорю это от всей души... Высокая шея, красивые плечи, грудь, тонкая талия — все это придает тебе особую женскую привлекательность. В тебе соединяются чистота и обворожительность. Когда я смотрю на тебя, я теряю голову от желания…
Такое вот письмо написал мне Рамиль в день женского праздника – 8 марта. Как сейчас помню – в 1991 году. Дал письмо мне и строго-настрого велел читать его, когда я буду дома одна… Читая эти строки я долго смеялась над моим Рамилем. Как бы сильно он не любил меня, он никогда не мог восхвалять меня так сильно, как ему хотелось. То ли от нехватки слов, то ли из-за традиций тех мест, где я выросла. То ли от того, что мало читал. Настоящий азербайджанский мужчина. Когда я говорила ему это, он сердился: «Чем тебе не угодили азербайджанские мужчины?» и приводил в пример «гезаллямя» из «Деде Коргуд», который мужчины говорили женщинам:
Красавица в пурпурном одеянии
Ступающая, не касаясь земли,
С щеками, словно снег, окропленный кровью,
С нежным ротиком с миндаль,
С черными, словно нарисованными бровями,
С толстыми, длинными косами…
И говорил – видишь, какими были наши мужчины? «Ступает не касаясь земли…» – есть такой мужчина-романтик у других народов?
Я понимала, что восхваляя меня, Рамиль конечно предпочел бы говорить словами Физули, которыми тот описывал Лейли. Сам он не говорил этого, но я же все понимала. И все же слышать от него все это было очень приятно.
Я и в самом деле была очень красива. Еще учась в школе, я уже ясно осознавала это. В округе мальчишки хоть и не совсем открыто, но всегда обращали на меня внимание, а в параллельном классе из-за меня даже происходили драки. Подруги ревновали меня, а я от всего этого кокетничала еще больше. Своей красотой я словно бросала всем вызов. Всегда ценила свою внешность, не обесценивала ее. Никогда я не унижала свое достоинство. Не робела, не пасовала ни перед кем. Я умела поставить на место мальчишек, говоривших пошлости, волочившихся за мной.
Были у меня и свои прихоти. Отец очень любил меня – ведь я была первым ребенком в семье и поэтому я выросла именно такой – смелой и гордой. Отец называл меня «хыналы кеклик» – «нарядный жаворонок». Мало кто из отцов может лелеять , холить дочь так, как это делал мой отец. Ласкал меня как только мог. Я уже выросла, а он причесывал мои волосы, завязывал бантики, целовал мои глаза. А один раз он даже покрасил мне ногти лаком. Мама рассказывала об этом всем и каждому. Однажды я спросила отца: почему он называет меня именно «хыналы кеклик». Он ответил, что жаворонок одна из самых прекрасных птиц.
– А почему же она прекрасна?
В ответ, отец рассказал мне легенду – «Хыналы кеклик». Эту легеду я никогда не забывала, и всякий раз, проходя мимо зеркала, вспоминала несравненную красоту девушки из той легенды, и подтверждала ласковое имя, данное мне отцом.
И в университете я нравилась многим. После признания мне в своих чувствах, Рамилю не раз приходилось из-за меня выяснять отношения с другими парнями. Это продолжалось до тех пор, пока я не ответила ему согласием, и мы стали всюду бывать вместе. Когда мы шли рядом, Рамиль все время выискивал кого-то глазами, следил за тем, чтобы никто не посмел взглянуть на меня. Это придавало мне еще больше уверенности в своей красоте. Ведь я была любима, я была под защитой. Рядом был человек, счастливый одним только пребыванием рядом со мной. Любуясь собой в зеркале я всегда повторяла одну и ту же фразу – «Красота спасет мир».
Тогда я еще не знала, что моя красота очень скоро не спасет, а напротив, уничтожит меня, будет медленно подтачивать изнутри. И никто, кроме меня самой, не увидит пепла от сжигавшего меня огня, не услышит моих стенаний.
* * *
Cобытия в нашем доме разворачивались стремительно. Всегда отличавшаяся своим независимым и сильным, напористым характером, теперь я была потеряна, не представляла себе что делать дальше. Я остолбенела, словно увидела призрак, привидение. Даже крики Гюльджахан, ее мольбы – и те не подействовали на меня так сильно. Словно это все должно было произойти, а я должна была это созерцать…