Следователь, Демон и Колдун
Шрифт:
– Не знаю. – Сухо ответил Артур. – Но я… признаться, я растерян… немного.
Ага. Послушай, ты, что говорит с Могуществами как с равными, но, в то же время, знает своё место: не хочешь ли ты освободиться от оков своего тела и стать одним из нас?
Артур поперхнулся. Впервые за много лет у колдуна не нашлось, что ответить; его быстрый на колкости язык просто безвольно прилип к нёбу.
Хочешь знать, что ты получишь, маленький колдун? Чем ты сможешь стать? Каким из Могуществ ты будешь? На что окажешься способен?
– Нет, – быстро ответил Мерлин. – Не хочу.
Да?
– Да. Я не хочу перелистывать книгу сразу в конец.
Это именно тот ответ, которого я не ожидал. И это именно та причина, по которой я дам тебе то, что ты хочешь. Я же вижу тебя насквозь: ты ОЧЕНЬ хочешь узнать, каково это – не иметь никаких ограничений. Как это: знать вселенную как рука знает перчатку. И тебе до одури хочется узнать, кем из Великих ты стал бы. Ты сделал невозможное – удивил меня. Поэтому я тоже сделаю невозможное для тебя. Аудиенция окончена. Мы встретимся ещё, маленький колдун. Не в этих мирах и не в этом обличии, но… встретимся. А теперь я сделаю тебе маленький подарок сверх того, что ты просил. Я покажу тебе тебя. Того, каким ты мог бы стать, прими ты моё предложение.
Тень сжалась, свернулась в чёрно-алую точку и исчезла, а пораженный до самой глубины души Мерлин ещё долго, очень долго смотрел на сияющий в пустоте Лик. Лик того всемогущего и грозного существа, которым он мог бы стать, если бы был чуточку глупее.
Охота на охотника
– … и тут-то капкан и захлопнулся! А в капкане – ничего! Пусто! Морок, сталбыть, гонял. Хорошо, что сам жив остался.
– Да-а-а-а, – протянул Харт, – ну и богатая же у тебя, Зойза, биография. Даже как-то спокойнее делается ночью в лесу… Ладно, давайте по последней, и спать. Завтра трудно идти будет. Дорога почти сразу в гору, да и ветер у скал, обычно, неприятный… м-м-м-мдэ…
Потом все долго бродили, возились с тюками, убирали со стола, мыли в сенях руки, раздевались до нательного белья (изба к этому времени прогрелась, что твоя баня), бегали во двор до ветру, гремели сапогами, ругались за окном, и, наконец, улеглись. Одну из керосиновых лама оставили на столе и она, прикрученная почти в ноль, слабо подмигивала махоньким огоньком. Всё чаще налетали порывы ветра, от которых поскрипывала крыша, и Сайрус, повозившись в спальном мешке, нервно прошептал:
– Завтра, чую, будет буря. Ох, нехорошо это, если на перевале застанет. Снегом заметёт за час по самую шею… Ох, нехорошо… Ну да ладно, прорвёмся.
Фигаро только пробурчал что-то под нос. Он уже засыпал: день пешего пути, усталость, отменный ужин и выпивка оказали на следователя самое благотворное влияние. Еще чуть-чуть, чувствовал он, и сон придавит его так, что хоть из пушки пали. И хорошо, и правильно: отдых нужен человеку. Особенно такому неприспособленному к длительным путешествиям.
«Путешествия это как? – думал, засыпая, Фигаро. – Это когда на карете, или на корабле, а, лучше всего – на экипаже с бензиновым двигателем. А совсем хорошо – на паровозе. Сидишь себе в вагоне, проводника за водкой гоняешь, а рядом, обязательно, попутчик. Например, жандарм. Или фабрикант средней руки. Или даже колдун. Вот как Сайрус… И ты с ним познакомишься, сигаретку стрельнешь, а потом, конечно, за знакомство… И всё, разговорились… Артур… Удивительно, право слово… Поразительно. Я, кажется, знаю, кого из Демонов Малого Ключа он вызывал. Клин, значит, клином… А ведь Другой мог раздавить его как козявку. Хотя нет, зачем ему. С такой силой пакостить так по-мелкому – нет, нет… А вообще интересно: чего можно хотеть, если всё можешь? Как коротать вечность?..»
Фигаро снился обрывочный сон, из тех, что невозможно связать в единый сюжет, но которые, тем не менее, оставляют после себя приятное послевкусие. Он ходил по лесу в компании Артура (во сне колдун был вполне материален и снег скрипел под его смешными туфлями-чулками) и что-то искал. Точнее, искал колдун, а следователь честно ему помогал, заглядывая под кусты и тыкая палкой в сугробы. Потом они оба каким-то непонятным образом оказались на вокзале, и Артур затеял жуткий скандал с толстой тёткой в деревянной будке с вывеской «Булочная»: колдун орал, что бублики несвежие, а тётка утверждала обратное и грозилась треснуть Мерлина Первого скалкой по носу.
Следователю так и не довелось узнать, чем закончилась эта битва титанов: его несколько раз весьма чувствительно пнули в плечо, а затем голос Френна прошипел где-то рядом в темноте:
– Фигаро, подъём! Боевая тревога!
– А?.. Где?... – Спросонок Фигаро помотал головой, осоловело пытаясь рассмотреть хоть что-то в темноте горницы. Лампа всё так же горела на столе; в маленькие окна сочился едва заметный свет ночного неба, мерно тикал брегет в маленьком кармашке внутри спального мешка. Всё было как обычно.
За исключением одного: густой тяжёлой тьмы неумолимо быстро разливающейся вокруг.
Тьма текла через эфир, накатываясь липкими удушливыми волнами. Неудивительно, что Френн заметил её (Фигаро до сих пор не знал, спит ли инквизитор на самом деле, или впадает на время отдыха в некое подобие транса), удивляло другое: абсолютное спокойствие его голоса.
– Сайрус! Просыпайтесь!
– Я уже. – Тихо ответил колдун из своего спальника. – Чувствую, да. Что-то приближается. Зойза?
– Дык проснулся, как только господин инквизитор завозились. А что творится-то? Гадость какая к нам в гости решила заявиться?
– Именно. К избе приближается сильный Другой. И явно не с добрыми намерениями.
– Одеться успеем?
– Нет. Встаём как есть.
– Свет?
– Конечно. Глупо же: оно нас видит, а мы его – нет. – Сайрус прошептал формулу и над его головой зажегся маленький огонёк. Это было очень интересное иллюминирующее заклятье: свет освещал всю комнату, давая почти бесцветную, но резко контрастную картинку, однако при этом не слепил глаза – какой-то особый охотничий «светляк».
Артур хмыкнул внутри головы следователя, одним махом скопировал структуру чужого заклятья (следователь почувствовал знакомые эфирные обертоны), и тут же зажёг над Фигаро точно такую же колдовскую лампочку. Сайрус удивлённо поднял бровь, но ничего не сказал.
А затем вся изба содрогнулась от основания до маковки, когда что-то большое и тяжелое врезалось в стену.
Старый дом крякнул всеми сочленениями, но выдержал. Фигаро почувствовал, как внизу, в голбце, домовой, матерясь как сапожник, зубами и ногами вцепился в самое естество старой избы, не давая брёвнам дать слабину.
Тр-р-р-р-рах! Еще один удар – ближе. Звон стекла. Крик.
– Харт! – гаркнул инквизитор, и рванул к двери, за которой спал их наниматель. Из-за двери, тем временем, доносились жуткие звуки, словно что-то тяжелое как слон шуршало хоботом и ломало мебель.