Следователь и Колдун
Шрифт:
…Они прошли через дверь с цифрой «40», затем поднялись по узкой лестнице, свернули в коридор номер 203, а затем, почти сразу, миновали дверь с номером «30». Следователь нахмурился: хотя он и был уверен, что, в случае чего, выберется отсюда, цифры и повороты мелькали с прямо-таки ужасающей скоростью.
Конрад, впрочем, похоже, твердо знал маршрут. Он спокойно шел, время от времени посматривая по сторонам и бормоча себе под нос: «…триста два, потом десять и два-цэ…». Лишь однажды, у высокой колонны, зачем-то воткнутой прямо в пол посреди лестничного пролета, он замешкался и сверился с какой-то бумажкой,
Коридоры вокруг, тем временем, становились все причудливее и запутаннее. Все чаще попадались двери без номеров или с номерами нарисованными мелом, все реже можно было увидеть на стенах таблички указателей и карты-схемы с подписью «При пожаре следовать за красными стрелками!». Особенно тревожили воображение следователя редкие следы былых посещений этих мест людьми: пустая и пыльная винная бутыль у стены, раздавленный окурок на лестнице, обломок швабры… Эти отметины чьего-то давнего присутствия походили на вешки оставленные скалолазами у вершины неприступной горы; они и нервировали и успокаивали одновременно.
Проходы и повороты, похоже, вообще потеряли всякое подобие упорядоченности: огромный коридор, со стен которого спускались до самого пола широкие алые полотнища, резко обрывался, расходясь веером узеньких — едва разминутся двое — коридорчиков. Некоторые из них почти сразу же заканчивались маленькими каменными мешками, другие, извиваясь и петляя, уходили куда-то вглубь Академии, причем в местах, где по всем законам геометрии, коридоры должны были пересекаться, внезапно оказывались необъятные залы, гулкие и пустые, или тупики, где двери теснились так плотно, что стена напоминала изрытый ласточкиными гнездами прибрежный обрыв. Ковры под ногами, плитка, доски, стены из белого камня, стены из камня черного, серого, пятнистого, бурого. Кромешная тьма и воющие сквозняки под арками бесконечных тоннелей. Запах селитры и плесени.
«…но там ничего нет, Фигаро. Просто лабиринты пустых коридоров, аудиторий и кабинетов… и теперь никто даже приблизительно не может сказать, сколько там этих комнат. Может, миллион. А, может, десять миллиардов…»
Липкий холодок страха пробежал по затылку следователя. И в тот самый момент, когда он уже был готов схватить Конрада за шиворот и потребовать объяснить куда, дьявол забери, они идут, рыжий дуболом внезапно резко остановился и сказал:
— Ф-ф-ух! Пришли, наконец-то!
Фигаро осмотрелся. Это был короткий, довольно непримечательный коридор: стены покрытые серой, под гранит штукатуркой, высокий потолок, смыкающийся над головами ребристой аркой, ниши в стенах (в нишах стояли одинаковые скульптуры из темно-зеленого стекла: песочные часы), пара тяжелых стальных дверей без номеров. Коридор был освещен слабым, тусклым сиянием непонятной природы; казалось, свет сочится из самого камня.
Они стояли перед дверью, в которую коридор упирался: лист серой стали с простой латунной ручкой в виде шара. Дверь была заперта хитрым механическим замком, над скважиной которого алела надпись: «Не входить! Закрыто по распоряжению администрации!». Краска облупилась и потускнела — надпись была очень старой.
— Теперь слушай, — голос Конрада был спокоен, но на лице увальня, усеянном крупными каплями пота, лежал оттенок смертельной бледности. —
— Конечно, — Фигаро дернул плечом, — и слышал и сам ходил под таким. Валяй, все в порядке.
— Погоди. — Конрад насупился. — Это не простой «Типун». Он передается тому, кому я расскажу то, что собираюсь рассказать. Поэтому ты, автоматом, тоже будешь под таким же точно. Согласен?
«Валяйте, Фигаро, — Артур усмехнулся, — я потом вас почищу… Это даже интересно»
— Хорошо, — кивнул следователь, — давай. Я готов.
— Тогда повторяй за мной: «Я, Александр Фигаро…
— Я, Александр Фигаро…
— …принимаю на себя обязательства данного мною обещания. Я не расскажу об этом месте никому, по принуждению или же по собственной воле, до тех пор, пока мое обещание не позволит мне этого…
— …не позволит мне этого…
— …в место, где я сейчас стою, я могу привести только одного человека, которому я полностью доверяю и лишь здесь поведаю ему секрет, передав тем самым сие обещание этому человеку…
— …этому человеку…
— …я могу передать секрет и скрепляющее меня слово лишь кому-то одному и не более. Я никогда не потребую передавшего мне секрет рассказать о том, кто связал обещанием его самого и никому никогда не расскажу о том, кто передал секрет мне…
— …передал секрет мне…
— … если же я нарушу данное мною слово, то приму на себя всю тяжесть кары заключенной в этом обещании, а двери, перед которыми я стою, навсегда закроются для меня.
– ..закроются для меня. Дальше что?
Но следователь уже и сам чувствовал, как сжимается вокруг эфир, сплетаясь кружевами, оседающими на его ауре словно тончайшая прозрачная кисея. Заклятье работало.
— Все, больше ничего не нужно. Идем.
С этими словами Конрад потянул за ручку запертой двери. Замок сам по себе щелкнул и дверь открылась.
Следователь нахмурился. Эти двери запечатывались очень, очень мощными заклятьями. Мощными и сложными — не каждый магистр смог бы разобраться в хитросплетениях их каскадных нагромождений. А тут — щелк! — и на тебе: заходи, гость любезный, будь как дома! Это было… мягко говоря, необычно.
За дверью начинался короткий, всего-то сажен десять, коридорчик, упиравшийся в стену с одной-единственной дверью. Обычная, ничем не примечательная дверь: деревянная панель покрытая темным лаком, ручка-шар и, зачем-то, маленький стеклянный глазок.
К этой двери и подошел Конрад, толкнул ее — она легко и бесшумно открылась — и, не оборачиваясь, сказал:
— Заходи, Фигаро! Не бойся. Тут ничего страшного нет.
Следователь подошел к Конраду и осторожно заглянул за дверь. Там было темно, но рыжий уже зажег над головой простейшее заклятье-фонарик — крошечный световой шар в десяток свечей.
Там, за дверью, была маленькая комната, даже, скорее, комнатушка: десять на десять шагов. Стены и потолок являли собой сплошное черное зеркало отражавшее мутные силуэты Фигаро и Конрада подобно глади темного пруда. Посреди комнаты из пола торчал небольшой узкий постамент из светлого дерева, похожий на воткнутый в дубовый паркет карандаш. А над постаментом, не касаясь его глянцевой деревянной поверхности, висел шар.