Следователь особого отдела

Вучетич Виктор Евгеньевич

— Карл, а ведь он похож на вас, замечали?

— Да-а? — после паузы протянул он. Достал из коробки новую папиросу, постучал мундштуком по столу, неторопливо зажег спичку, прикурил и выдохнул дым, откинув голову. — Вы так считаете, Анна?

— Может быть, не столько внешне… Но что-то в нем — ваше.

— Идеал всех величайших художников, Анна, — титан, равный мощью богам. Мне, конечно, льстит такое сравнение, не скрою, но сейчас речь не обо мне, а о скульптуре. В ней — дух гения, и вы сразу почувствовали его, а ведь проникнуться им дано не каждому. Представьте себе, Анна, сколько народов и эпох прошло перед его глазами за три тысячелетия! Он мог быть разбит, уничтожен, превращен в щебень для мостовой или просто навечно забыт, похороненный в земле. Ему повезло, и вот он здесь со мной. Вы заметили, Анна, что у моего римлянина нордический тип лица? И он, или подобный ему, вполне мог быть моим предком. Не удивительно ли это?

— Вероятно, Карл. Мне нелегко сразу во всем разобраться. Ведь когда вы изучали историю искусств, применительно к расовой теории, я жила здесь, в этой стране, и занималась совершенно другими делами. Поэтому мне трудно судить. Но почему вы говорите “мой” римлянин?

— Я знаю, о чем он думает. Да вы и сами, Анна, сумели разглядеть, что у нас с ним есть нечто общее… во взглядах на этот мир, на людей, вернее, толпу, населяющую этот мир…

Она изобразила на лице выражение глубокого понимания.

— Но ведь если все время об этом думать?..

— Ах, Анна! Война, наверное, зло, но зло необходимое. Это абсолютный закон, давно открытый величайшими умами человечества. Выживают сильные, наиболее приспособленные, я имею в виду — интеллектуально приспособленные, те, кому дано управлять. Вот мы и есть те работники, паши руки по локоть в крови, мы месим грязь, песок, глину, известь, это изнурительно тяжелая работа. Мы готовим строительный материал для будущего величественного собора тысячелетнего Рейха. И когда-нибудь мой римлянин займет достойное его место в общемировом храме ис­кусств. Но сейчас он со мной и движет моими делами и желаниями…

— А как вы нашли его? Где он был раньше?

— Какое это теперь имеет значение? Важно, что мы наконец встретились с ним, что он спасен от толпы, от варваров. А где он был — в Минске, Витебске или Смоленске — какая, в сущности, разница…

— А эти картины… Они тоже? — наивным голосом спросила Анна.

— Ну, что вы, здесь проще… — словно остыл Бергер. — С римлянином я знаком по старым каталогам. Я твердо знал, где он находится. Был, честно скажу вам, Анна, очень расстроен, когда не застал скульптуры на своем месте. Однако встреча, как видите, все равно состоялась. Как ни странно, римлянин оказался в этом городе, в одном из вагонов, которые подлежали отправке в глубокий тыл Сове­тов. Как, впрочем, и эти картины, и многое другое. Мы высоко ценим искусство и не позволим бесследно исчезнуть мировым шедеврам где-то в пещерах дикой Азии. Но вам, Анна, еще представится возможность познакомиться со многими весьма интересными произведениями искусства. Я покажу вам. Замечу к слову, что на мировом рынке они ценятся очень высоко. А теперь, прошу, садитесь.

Бергер подлил вина в бокалы, поднял свой и, приблизив к Анне лицо, вкрадчиво произнес:

— Скажите, давно вы не были в Москве?

Анна замерла и медленно подняла на Бергера глаза.

— Повторить вопрос, Анна?

— Поездку придется отложить, — сухо ответила она отзыв пароля. — Кто вы?

— Я? — удивился хозяин кабинета. — Я уже имел честь представиться вам. Карл Бергер.

Она продолжала молча смотреть на него. Не могла понять, к чему так долго разыгрывалась эта комедия в кабинете.

— Послушайте, Анна, — прервал наконец паузу Бер­гер, — никакого маскарада тут нет. Я действительно искал вас и нашел. Когда я увидел вас впервые и услышал вашу фамилию, имя и отчество, я не мог поверить в свою удачу, в то, что все получилось так легко и просто.

— Но если я нужна была вам и вы меня искали, надеюсь, не по собственному капризу, то отчего же вы не назвались сразу или не явились позже? Я не понимаю вас, обер-лейтенант. Зачем, наконец, теперь эта никому не нужная болтовня о ваших античных предках, когда речь должна идти о деле и только о деле?

Бергера смутила напористая речь Анны.

— Вы меня не совсем верно поняли, Анна. Я действительно искал вас и нашел. Ситуация в городе, как вы поймите, была довольно сложная, а я должен был передать вам приказ, исполнение которого было бы для вас связано с весьма определенным риском. Затем мы встретились, побеседовали о всяких пустяках, и я внимательно наблюдал за вами. Помню, был совершенно очарован вашей реакцией по поводу акцента, вашей неподдельной великолепной искренностью, Анна. Да, это была превосходная работа, и нам, многим, во всяком случае, из нас, есть чему у вас поучиться. Далее. Сюда я прилетел, разумеется, не один. Мой радист постоянно находился на связи с коман­дованием. К сожалению, вашего последнего адреса я не имел…

— Но я же… — перебила Анна.

— Теперь это уже не имеет значения. Ваша последняя служба в качестве инспектора сельпо позволяла вам, как было нами предусмотрено, посещать районы и области, близкие к старой границе Советов, к предполагаемой “линии Сталина”. Кроме того, в районе Смоленска по нашим сведениям имелись крупные склады продовольствия, оружия и боепоипасов. В частности, в Борском районе, который находился полностью в сфере вашей, Анна, деятельности. Вермахт, а также нашу абверкоманду весьма интересовали эти объекты. Собственно, в мою задачу входило получение сведений о состоянии данных складов и подготовка к их захвату или уничтожению. А все остальное — работа парней из полка “Бранденбург”. Они должны были прибыть по моему сигналу. Так вот, все данные по этим объектам должны были представить мне вы, Анна. Поторопись я, и вам предстояла бы опасная командировка на передовую. Однако, к вашему же счастью, все сложилось иначе. Вечером от других агентов командование получило сообщение, что объекты ликвидированы русскими, то есть интересующие нас боеприпасы и продовольствие полностью вывезены. Эвакуированы. Естественно, операция отпала сама собой. Об этом мне сообщил радист, и я решил пока вас не беспокоить во избежание каких-либо нелепых случайностей. Теперь понятно, почему я не пришел к вам ни в тот день, ни на следующий?

Анна пожала плечами, мол, что ж поделаешь, если так получилось?..

— Ну, — вздохнул Бергер, — а теперь поговорим о на­стоящем. Вам большой привет, Анна, от Генриха Рихтера. Он желает вам успехов в нашей общей большой работе. Вы помните его?

Анна помнила. Курт Брандвайлер познакомил Анну с Генрихом. Было это еще в середине двадцатых годов. Генрих холодно и, как ей показалось, даже брезгливо взглянул на Анну и, цедя слова, вот так же пожелал ей успехов в общей большой работе. Можно подумать, что других слов он попросту не знает. Нет, активно не понравился тогда Анне Генрих Рихтер, хоть и был он помощником военного атташе. Курт — другое дело. Веселый, рыжий, он был на голову ниже Анны, но ничуть не смущался своего роста, а его кажущаяся полнота на самом деле являлась маскировкой тренированных стальных мышц. Анна хотела спросить о Курте, но решила сделать это позже.

— Итак, Анна, — продолжал Бергер. — Сегодня я пригласил вас для того, чтобы наконец познакомиться. Вы действительно удивительная женщина, Курт был тысячу раз прав. Скажите, где вы собираетесь теперь жить? Мы могли бы вам пока выделить подходящую квартиру, разумеется, со всей необходимой обстановкой. Ну, а остальное, как говорят русские, дело наживное.

— Я должна подумать, господин Бергер.

— О, мой бог! Анна, для вас я только Карл, всегда только Карл. Прошу вас!

— Хорошо, но мне кажется, что пока я должна оставаться в своем доме.