Следователь особого отдела
Шрифт:
В ноябре двадцать второго года, как раз накануне праздника пятой годовщины Октября, в Брянск пришло письмо. В нем неизвестный тогда Анне советник Курт Брандвайлер сообщал, что при главной конторе смешанного русско-германского общества “Эйзенаусфур Отто Вольф и К°”, представляющей концерн Отто Вольфа, в конце года будет открыто техническое бюро для консультации и доставки в Россию машин и прочих технических материалов, необходимых промышленности. Отто Вольф уже открыл необходимый кредит по договоренности с правительством Советской России, и бюро, учитывая рекомендации компетентных организаций, приглашает Анну Ивановну Баринову на работу в качестве эксперта-переводчика. Ниже сообщалось, что бюро обязуется обеспечить также работой на одном из московских предприятий ее мужа. Квартира предоставлялась.
Анна, конечно, не была настолько наивна, чтобы не понять, какая компетентная организация настойчиво рекомендовала ее германским специалистам. Она не знала тогда только одного: что это письмо навсегда свяжет ее с профессиональным разведчиком. Сперва исподволь, а позже весьма целеустремленно Курт будет учить ее агентурной работе, давать поначалу довольно простые задания, со временем усложнять их. И она станет собирать самые различные сведения об оборонных объектах, дислокации частей Красной Армии, данные на советских и партийных работников, активистов. По указанию Курта, она в течение ряда лет будет честно и добросовестно исполнять должность рядового инспектора потребительской кооперации в райцентрах Брянской и Смоленской областей. И под крышей этой вполне мирной профессии, находясь в постоянных разъездах, научится тщательно вывязывать из всякого рода отщепенцев, бывших уголовников, кулацких элементов, буржуазных националистов и белобандитов агентурную сеть, скрепляя ее письменными обязательствами и подписками.
Анна оказалась умелой и деятельной ученицей, и Курт испытывал к ней не только те чувства, какие могут проявляться у профессионального разведчика к способному ученику. Между ними завязались близкие отношения. Но, впрочем, и Анна, и Курт оказались достаточно благоразумными, чтобы не осложнять своей, и без того чреватой опасностями, деятельности. И после двух лет московской жизни Бариновы вернулись в Брянск, где был куплен другой дом взамен проданного ранее. Петр снова стал работать на заводе, переоборудованном из бывших железнодорожных мастерских.
Но в двадцать шестом году случилось несчастье — авария, в которой погиб старший мастер Петр Баринов. И раньше, и особенно в последние годы Анна задавала себе вопрос: любит ли она Петра? И вообще, любила ли когда-нибудь? Трезво оценивая свои чувства, она приходила к нелестному для Петра выводу: нет. Сперва было детское изумление, какое-то безоглядное увлечение, позже пришло тщеславное чувство обладания этим могучим диковинным пришельцем из другого мира. Он действительно был и надежным и верным спутником, удобным во всех отношениях. Она увлеклась им, но не более. Пылкость ее воображения, взращенного на рыцарских романах, в какой-то момент словно разбилась о стену его молчаливого обожания. Он любил ее — это бесспорно. Но не было ли это благодарной любовью спасенного к своей спасительнице?.. Уж очень рассудительной казалась ей его любовь, лишенная огня, ревнивой остроты, бурной страсти.
Через год после смерти мужа, провожаемая сердечными напутствиями сослуживцев, Анна переехала в Смоленск. Работала по-прежнему в сельпо, разъезжала по районам, знакомилась с руководителями, и те были рады оказать любую помощь красивой молодой женщине.
Обычно для поездок Анне выделяли пароконную бричку со старичком-кучером. Но однажды старик заболел, а ехать следовало срочно, и Анне предложили молодого конюха — здоровенного черноволосого парня с шальными цыганскими глазами. Анна с некоторой опаской поглядывала на него, но управляющий, сразу оценив ее опасения, рассмеялся и заверил, что это у Гришки только внешность такая, а вообще-то смирнее парня на свете не сыщешь. А что здоров он, так вдвойне польза: чем помочь, чего поднести, защитить от дурака какого, да и коней любит. Словом, одна сплошная польза и никаких неожиданностей.
Дорога была неблизкая, и за разговором Анна сумела мягко, по-женски выпытать у Гришки всю его подноготную. Отец его, белый офицер, ушел в двадцатом в Турцию, бросив жену и двенадцатилетнего сына на произвол судьбы. Григорий сбежал от матери, скитался, жил в детском доме, где успел доучиться до шестого класса. Больше к образованию его не тянуло.
Глядя озорными влюбленными глазами на свою спутницу, Гришка разоткровенничался, расплылся, стал вспоминать свои былые похождения, рассказывал о людях, встречавшихся на его не столь долгом жизненном пути.
И Анне чем-то приглянулись и его диковатый характер, и его насмешливость, и точность наблюдений. Она чувствовала, что Гришка уже научился понимать людей, их желания и слабости, и, вероятно, умеет пользоваться своим знанием, полагая, что этого вполне достаточно для безбедной жизни. А если еще разбудить в нем тщеславие, думала Анна, он может далеко пойти. Направляемый опытной рукой, разумеется.
Может быть, именно своей молодостью — ему тогда только исполнилось двадцать, — своей бесшабашной удалью и перспективностью, о которой только зародилась мысль у Анны, и привлек в ту поездку ее внимание Григорий.
Потом он стал как-то само собой ее постоянным кучером. Причем никаких встречных шагов с ее стороны сделано не было. Значит, это уже он сам проявлял инициативу. Анна все понимала и терпеливо посматривала, когда созревший плод сам упадет в руки.
Однажды под осень, в одной из дальних поездок, они попали под проливной дождь. Анна промокла до костей, замерзла и чувствовала, что ее всю колотит. Григорий быстро сумел отыскать подходящую избу в деревне, договорился с хозяином, и вскоре Анну ждала настоящая русская баня с пышущей жаром печью и раскаленным душистым веником. Все это было сделано с такой заботой и поразившей Анну деликатностью, что она не испытала никакого смущения перед парнем. А когда распаренная, чувствуя необыкновенную легкость во всем теле, Анна открыла глаза и увидела в облаке жара мощную, как у Геркулеса, фигуру Григория, она сама невольно потянулась к нему. И не пожалела об этом.
Григорий, так же как и она, имел склонность к рисковым ситуациям, не боялся ни бога, ни черта, лихо пел, бил чечетку, играл на гитаре, и объятия его были сильны, словно стальные тиски.
Анне удалось-таки разбудить в нем тщеславие, и вскоре Григорий перешел из кучеров-конюхов в практиканты. Она засадила его за книги по бухгалтерскому учету, помогала, делилась опытом. Своей близости они не афишировали. Случалось, Григорий жил у нее день–другой, но потом Анна выставляла его из своего дома, и ему приходилось возвращаться в маленькую комнатку, которую он снимал у одинокой пожилой женщины. На людях Анна была с Григорием холодна и сдержанна, и это еще больше распаляло его, делало их нечастые встречи всегда бурными и желанными для нею.
В свои дела Анна не посвящала Григория, понимая, что еще не наступил нужный момент. Иногда она выбиралась в Москву, и там во время хитроумно продуманных свиданий с Куртом передавала собранные ею и поступающие от агентов сведения. Удавалось навещать ее в Брянске, а позже в Смоленске и Курту, который не только инспектировал ее деятельность, но и продолжал обучение тонкостям агентурной работы.
Среди всего прочего особое внимание он постоянно обращал на ее поведение. Хвалил за ровные, ненавязчивые отношения с окружающими. Именно таким и должен быть настоящий разведчик. Нельзя ни в коем случае выказывать свое превосходство, надо научиться понимать людей, быть снисходительным к их слабостям, но при этом твердо верить в свою избранность. Русский народ еще будет служить Германии, и лучше, если он станет это делать не из-под палки, не по принуждению, а так, как служит умному охотнику его верный сеттер. Потом Курт смеялся и уверял, что Анна не должна думать, будто он ее “натаскивает”. Нет, тут они на равных, они — охотники, оба они одиноки, и это очень правильно. Любая привязанность обязательно подчиняет одного из двоих. А в их профессии это опасно.