Следователь
Шрифт:
– Фигаро, если сосчитать все проклятия которые я снял за свою жизнь, то их будет больше, чем книг в этой комнате. Но если Вы спросите меня, сколько родовых или, правильнее сказать, врожденных проклятий я снял, то я не смогу привести ни единого примера, просто потому что мы не знаем – «мы» я имею в виду колдунов – когда врожденное проклятие можно считать снятым, точно так же как не знаем, когда можно считать исцеленной душевную болезнь.
– Но такое понятие существует?
– Да. Ну и что? Есть такой праздник – Рождество. Идея бога потерпела крах несколько века назад; сотни лет мы пишем это слово с маленькой буквы, и ходим в церковь просто расслабиться, подумать о тщете всего сущего,
– Но ведь существуют методы снятия таких… э-э-э… проклятий?
– Конечно. Помню, когда я жил в пансионате университета, моим соседом по комнате был некий Виктор Юз – страшный гуляка. Он всегда был готов пропустить лекции, но зато не пропускал ни одной юбки, хе-хе… Признаться, я часто присоединялся к нему в этих загулах, но я, хотя бы, не был женат. В итоге об этом прознала его супружница, милейшая госпожа Скарлет. Она приехала к нему в гости и так отделала Юза кочергой, что бедняга стал шарахаться от чужих женщин как от ядовитых змей. Факт снятия проклятия налицо, хотя я нахожу методы несколько радикальными… Мари сейчас необходим покой и возможность продолжать свою работу. Из нее со временем может получиться историк с мировым именем. Если она зациклится на идее этого своего «проклятия» и станет винить себя в смерти Марко Сплита, ничего хорошего из этого не выйдет.
– То есть Вы не верите в ее причастность к убийству?
– Ни в малейшей степени. Я слишком хорошо ее знаю. Она не способна даже добить попавшую в мышеловку мышь.
– Но убийство, тем не менее, имело место.
– Да, – помрачнел Метлби, – это факт. Убийство с помощью ворожбы высокого уровня. Этого я не отрицаю, и это меня очень беспокоит. Колдун-убийца в Нижнем Тудыме – ха! Мы, как-то, привыкли, что подобные вещи происходят в столице, но не в нашем медвежьем углу. Я уже имел беседу с Инквизицией по этому поводу и могу добавить только, что Вы можете рассчитывать на любую помощь, которую в моих силах будет оказать.
– Это радует… А можно еще коньяка?
– О?.. Да, конечно… Плесну-ка я и себе на полпальца…
Следователь поймал бокал, подлетевший к его руке, сунул в него нос, с наслаждением вдохнул аромат и принялся баюкать бокал в руке, согревая янтарный нектар теплом ладони. Чуть пригубил, прикрыв от удовольствия глаза, и спросил:
– Мари Кросс обучалась метафизике у Вас?
– Разумеется. А также математике, истории, искусствоведенью и основам натурфилософии.
– Скажите пожалуйста… Если рассуждать чисто теоретически… Могла бы она сотворить заклятье «Колоколов Ночи»?
– Сотворить – да. Но направить дистанционно, не имея визуального контакта с объектом, рассчитать при этом нагрузку и учесть все поправки на эфирные колебания… Нет, ни за что. Даже для меня это было бы высочайшим классом, при том, что дай Вы мне неделю на подготовку – и то я не смог бы гарантировать успешный исход. Скорее всего, все в доме Марко просто заболели бы. Или умерли, но в этом случае побочный выброс шарахнет так, что меня повяжут через полчаса.
– А имей она… визуальный контакт?
– В смысле, явись она к Марко лично? Да, смогла бы, наверное… Но в тот день она была у себя в комнате.
– Метлби, это очень сложно доказать. Железного алиби у нее нет, в этом-то вся петрушка.
– Значит, оно должно появиться.
Следователь удивленно посмотрел на магистра.
– Вы намекаете на…
– Что Вы! – Метлби резко махнул рукой. – Я имею в виду, что ее невиновность можно доказать.
– Можно или нужно?
– Для Матика это одно и то же.
– А для Вас?
Некоторое время магистр смотрел на Фигаро как на некое странное тропическое растение, которое неведомо как очутилось у него в кабинете. Затем хрипло рассмеялся.
– Фигаро, Вы зануда. Вам когда-нибудь об этом говорили? Я имею в виду, что должны существовать объективные причины для снятия с Мари обвинений в убийстве. Я утверждаю, что она не могла прикончить Марко. Но его, все же, кто-то прикончил. Значит, надо выяснить, кто. Вот и все. Простое уравнение с одной неизвестной.
– С одной ли… - Фигаро снова понюхал коньяк. – Расскажите, пожалуйста, где Вы были и чем занимались в вечер убийства.
– Извольте. Я сидел в этом кресле и писал статью для «Кристалла». Засиделся допоздна, потом принял ванну и завалился спать, причем премило проспал до самого утра.
– То есть, алиби у Вас тоже нет?
Метлби протянул руки через стол запястьями кверху.
– Можете меня арестовывать.
– В этом нет необходимости, – сухо сказал Фигаро. – Я думаю, предварительное расследование Инквизиции завершилось и то, что Вы сидите в своем кресле уже о чем-то говорит.
– Я бы на Вашем месте не слишком-то полагался на Инквизицию. Ее сотрудникам излишнее рвение зачастую заменяет вдумчивый подход, чтобы не сказать – профессионализм. Это недостаток, от которого Инквизиция никак не может избавиться, причем недостаток, сильно бьющий по ее репутации.
– С другой стороны, этот же «недостаток» формирует репутацию Оливковой Ветви. Пусть уж лучше потенциальные колдуны-преступники дрожат в страхе.
– Вы так считаете? – Магистр скептически поднял бровь. – Излишнее давление никогда не приводило ни к чему хорошему. Помните, что было, когда алхимики Инквизиции придумали суперскопические линзы, позволяющие видеть невидимые предметы? Всего через год появилось заклятие, делающее применившего его невидимым во всей полосе спектра, включая инфракрасный.
– …При этом заклятие вышло настолько сложным, что это мигом отсекло целую кучу криворуких аматоров.
– Вы полагаете, что лучше охотиться на профи?
– Господи, нет! – следователь передернул плечами. – Это чревато травматизмом… Кстати о профессионализме: как Вы думаете, Метлби, возможно ли считать остаточный след на месте преступления? Человек, грохнувший Марко должен был оставить за собой в эфире такой «хвост», что его вполне можно зафиксировать, нет?
– Хм… – Метлби замер. – Вы знаете, я об этом как-то не подумал. Хотя прошло уже довольно много времени, но учитывая мощность побочного выброса… Если на том месте не применялась сильная ворожба… Фигаро, Вы не перестаете меня удивлять. Я вижу, что колдун Вы никакой, но Ваша подкованность в теории делает Вам честь.