Следствие считать открытым
Шрифт:
Когорта с лязгом и визгом унеслась на восток, а мальчишка, отвесив пинка жалобно заблеявшей козе, нырнул в зеленый шатер подлеска и через минуту был здесь.
— Молодец, пацан, все сделал правильно, не испугался, — похвалил его Миррон. — Достойная смена вырастает.
— Так это твой, что ли?
— Мой. . Будущий защитник Травинаты и борец за ее свободу. Миррон-младший, от имени травянского Сопротивления и от имени Империи, объявляю тебе благодарность.
— Служу Родине и Империи, мой сержант!
У меня слезы навернулись на глаза. Шестнадцать лет
Мы сидели в роще до вечера. За неимением иных занятий все как один лузгали горелые тыквенные семечки, поминутно отплевываясь и поминая недобрым словом «высококачественные» Акжсовы услуги. Таниус и Штырь играли друг с другом на деньги, которых у них не было. Естественно, капитан Фрай проигрался в пух и прах, обозвал своего бывшего подчиненного жуликом, шулером и проходимцем и даже хотел разжаловать за обман старшего по званию, но с запозданием сообразил, что ниже рядового звания не бывает. Миррон-младший убежал в свою деревню, Миррон-старший битый час пытался стащить с моей головы ночной горшок, потом плюнул и со злости так саданул по нему кулаком, что распроклятая посудина съехала мне на переносицу.
Полной темноты дожидаться не стоило, в начале июня Дни в этих краях длинные. Миррон предположил, что Чарнок Увел с собой всю когорту городской стражи, оставив для охраны ворот Травинкалиса лишь несколько бойцов. Так что имело смысл рискнуть и перейти тракт в сумерках, пока какой-нибудь вражеский отряд не вернулся в город. Форму Контрразведки мы сняли и закопали под ближайшей осиной — теперь она нас уже не прикрывала, а при встрече с уцелевшими бойцами армии Света нас в таком виде расстреляли бы без лишних разговоров.
Как только светила одно за другим нырнули за горизонт, мы покинули спасительную зелень и погнали коней через тракт, луга и редкую березовую поросль — туда, где сплошной стеной чернел сосновый бор.
Все-таки нас заметили — в Травинкалисе надрывно затрубил, захлебываясь, сигнальный рожок дозорного. Но спасительный лес был уже близок.
Рядом враг, берегись! Я пригнулся, отчаянно натягивая узду, но было поздно: в кустах перед нами раздалась короткая команда, и дружно щелкнули арбалеты.
«Кавалерийские…» — промелькнула в голове обрывочная мысль, и в следующий миг лошадь подо мной рухнула на полном скаку. Я вылетел из седла, как камень из пращи, и последнее, что я увидел, был огромный, заросший лишайником сосновый ствол, несущийся на меня…
Дон-н-г, дон-н-г, до-н-г! Что это, тюремный гонг? Я опять в тюрьме? Но тюрьмы больше нет. Тогда почему так темно и что это грохает у меня в голове? Вспоминай, Валиен, вспоминай, допрашивай свою измочаленную память! Скачка с горшком на голове, подстреленная лошадь, дерево… После удара о него моя голова полностью ушла в горшок, но это все же лучше, если бы она провалилась по уши в грудную клетку. Теперь понятно, почему так болит нос. Да что за урод колотит мне по голове?! Интересно, о чем спорят эти недоумки…
— …надо в нем дырки пробить на уровне глаз и рта, У меня где-то костыль завалялся. (Штырь)
— Болван, так ты ему череп продырявишь! Нет, надо его мечом раскроить! (Таниус)
— Ага, вместе с головой! Надо пилить! (Миррон)
— Ну, это вообще будет зверство! Да и пилы у нас нет… (снова Таниус, задумчиво)
— Тогда уж лучше топором тюкнуть, чтобы долго не мучился, ежели чего. (Штырь — смешно ему, мерзавцу!)
— Мой походный подойдет? (Таниус, с явным сомнением)
— Только он и подойдет! А вот, кстати, и пенек поблизости имеется, тащите-ка его туда. (Штырь, командным тоном. Кажется, пора и мне голос подать)
— А-а-а!!! Пустите, изверги! Таниус, ты же умный и порядочный, не слушай этих идиотов! Стойте! Остановите-е-сь!!!
Донышко горшка отвалилось, разрубленное двумя ударами, вместе с изрядным клоком моих волос. Оскальпировали-таки… Далее Миррон обрезал все стенки, кроме горлышка: оно было толстым, а у сержанта все-таки достало ума не рубить с размаху по моей шее. Остатки горшка сползли до плеч, получилось что-то наподобие обруча.
— Хороший ошейник для сыскной ищейки! — не преминул поиздеваться Штырь.
А если бы хоть раз рука дрогнула? Так эти морды стоят и ржут, им весело, Штырю — в особенности! Ну, я тебе сейчас за все отплачу — сыщик Райен страшен в гневе!
Я глубоко вдохнул свежий лесной воздух, подобрал увесистую березовую палку и уже на полном серьезе собирался обломать ее о бока маленького негодяя. Но, только раз взглянув на него, я тотчас перевел взгляд еще дальше, и мой боевой запал моментально потух — на Овечий Брод, взметая тучи брызг, влетел крупный кавалерийский отряд — клинков двадцать или тридцать. Это была погоня за нами — всадники даже не замедлили ход на перекатах, хотя на скользких валунах их кони запросто могли переломать ноги.
В минувшей короткой стычке с данийским патрулем мои ребята оказались на высоте — двоих наши боевые фаценские скакуны попросту раздавили своими шипованными подковами, третьего Таниус разрубил чуть ли не надвое, четвертый валялся чуть поодаль с разорванным горлом — это работа Штыря. У нас, если не считать мой разбитый нос, никто не получил и царапины, но мы потеряли двух коней — каурую Миррона тоже подстрелили. Зато в зарослях можжевельника обнаружилась четверка тонконогих данийских рысаков бездарно погибшего отряда. Они, конечно, повозмущались, пофыркали, даже лягнулись пару раз, но права выбора хозяина им никто не давал: почувствовав каблуки у себя на ребрах строптивые зверюги быстро сообразили, кто тут главный.