Следствие считать открытым
Шрифт:
— И кто же это?
— Я бы тебе с-сказал, но мертф-фым с-снания не нуш-шны. Ты мне порядком надоел, с-сыс-скарь, с-сейтш-шас я даш-ше с-с тобой играть не буду. Ты отпраф-фиш-шься фс-след с-са сф-фоими тоф-фарисш-шами, ф-ф мир иной.
Я даже не увидел, как Тень метнулась во второй раз, зато почувствовал, как немеет рука, из которой был выбит меч. Третий бросок, удар в грудь, и я отлетаю, как пушинка.
— С-слабак! — со зловещей ухмылкой прошипела Тень. — Ш-шалкий тщ-щеловетш-шиш-шка! Я задуш-шу тебя голыми руками.
Отбросив кинжал, Тень нарочито показно начала шаг за шагом приближаться ко мне. Из оружия у меня оставался только засапожный
— Глупетс-с! С-сталью меня не убить! — вытащив нож, злорадно прошипела Тень, хотя после такого удара у нее должны были быть разорваны голосовые связки.
Но раз ее не берет сталь, то, может быть, возьмет дерево? Я, вспомнив, какТаниус намедни пробил «железную защиту» колдуна обычным табуретом, подхватил увесистую корягу и вдарил наотмашь бездушной твари по шее. Палка переломилась, а Тень всего лишь поправила смятый воротничок.
— Тош-ше неф-ферно! Даю еш-ше одну попытку.
С этими словами обломком моей же коряги я сам получил по шее, сделал кульбит в воздухе и плюхнулся на собственный рюкзак, что-то острое порвало мне куртку и, сдирая кожу, проехалось по ребрам. Затуманенными глазами, в которых мерцали разноцветные круги, я обнаружил, что едва не напоролся на окованное острие рога неизвестной горной животины, из которого покойный Миррон выпил свой последний глоток перегона. Может, эту нечисть кость возьмет?
Собрав последние силы и сосредоточившись, я нанес сокрушительный удар по лбу зловещего создания. К сожалению, надежда оказалась тщетной — рог разлетелся на кусочки, а Тень лишь покачнулась и прошипела:
— Игра оконтш-шена.
Костлявые гибкие руки подняли меня за воротник, встряхнули, перетряхнули, и я почувствовал себя тряпичной игрушкой в лапах молодого тигренка. Тень приблизила свое «лицо» к моему, взглянула в лучших традициях Игрока и внезапно рявкнула и щелкнула зубами. Меня прошиб холодный пот, внутри все опустилось, я громко икнул со страху. Тень, учуяв запах перегара, резко отдернула голову, поморщилась и прошипела:
— Ф-фу, алкоголик нес-счас-стный! Я буду с-смотреть тебе в глас-са, когда ты будеш-шь умирать. Когда ты ис-спус-стиш-шь пос-следний фс-сдох, я с-саберу тф-фою душ-шу и обреку ее на ф-фетш-шные с-страдания ф-фо Тьме. Да будет так!
Длинные пальцы Тени скользнули на мое горло. То есть не на горло, а на горлышко от медного горшка, которое до сих пор болталось на моей шее. Я с ужасом ощутил, как податливая медь начинает гнуться и ломаться в тисках стального захвата.
А! А-а-а… Спасите, я же сейчас умру! Спасите, помогите!!!
Не ори попусту, никто тебе уже не поможет — все погибли. Так что помогай сам себе, глупый сыскарь, работай головой, пока тебе ее не оторвали. Кажется, Тень не любит алкоголь. Влить бы в нее оставшуюся половинку «Голубого огонька». Но до рюкзака уже не достать. А это что у тебя зажато в руке? Навершие разбитого рога, еще не просохшее от перегона. Это мой последний шанс. Получай, тварь!
Бледная Тень настолько увлеклась моим удушением, что даже не заметила движения моей руки. Обломок рога с чмоканьем воткнулся Тени прямо в глаз, утонув в нем почти наполовину. Хватка не ослабла — Тень еще не поняла, что с ней случилось, второй глаз презрительно смотрел на меня.
Но вот руки, вдавливавшие искореженную медь в мое горло, дрогнули. Затем смертоносное создание вздрогнуло уже всем телом. Оно еще держало руки на моей шее, не догадываясь о том, что капля за каплей перегон растворяется в ее крови. А когда Тень с большим запозданием сообразила, что является причиной столь странного состояния, было уже поздно: жестокая ломка скрутила члены бледного человечка, не позволяя ему выдернуть гибельный рог. С хриплым то ли шипением, то ли кваканьем Тень корчилась и извивалась на камнях, постепенно сползая к обрыву над рекой. Изогнувшись в очередной раз, она свалилась с кручи, снизу раздался глухой удар тела о камни на берегу реки.
Наступила тишина. Даже ветер утих. Я сидел и тупо смотрел в темноту, окутавшую мир. Я сделал это. Я сразил зло. Но никогда еще смерть не подходила так близко, не дышала мне прямо в лицо. Я победил, но я остался один: безликая дама в сером саване забрала за грань всех моих друзей.
Впрочем, не всех. В стороне раздался слабый хрип — Миррон был еще жив. Его надо было спасать, но, увы, я — не лекарь, разве что сумею кровь остановить да повязку на рану наложить. Первым делом надо вытащить эти спицы из груди сержанта.
— Не трогай, не поможет… — слабее шелеста опавшего листа прошептал Миррон. — Яд уже в крови, я ничего не чувствую. Я думал, умирать больно. Нет же, просто сознание затуманивается… Жаль, кольчужную броню утопил, она бы меня сейчас выручила… Без меня вам в горах не скрыться. Уходите на запад, в пустыню, найдите наш рейдерский путь, что пролегает через мертвую голову, мертвый город, врата мертвых и… дар смерти. Пройдя этот путь, вы выйдете в тыл врага и нанесете ему точный и смертельный удар. Вспомни золотые слова нашего старого легата: «Диверсанты — кость имперской армии, и пока жив хотя бы один из них — Империя будет стоять». Теперь ты — последний из «Летучих Мышей». Теперь только ты сможешь спасти Империю. А я ухожу, пришел конец старому служаке… Мои мальчики… Они стоят на восходе, в лучах алого солнца… Они простили меня, они протягивают мне руки… Они зовут меня… Прощай…
Прощай. Я закрыл навсегда остановившиеся глаза, машинально посмотрел на свои ободранные о каменную крошку руки, и внезапная мысль-догадка взрезала мой оцепеневший разум. Неразъемные Браслеты по-прежнему на моих руках. Мои друзья живы!
Пошатываясь, как тростинка на ветру, я побрел вниз по тропе. За вторым или третьим поворотом мне открылась панорама минувшего боя. Проход между двумя огромными валунами был завален трупами коней и людей, а по эту сторону камней лежали Таниус и Штырь, оба без видимых повреждений, забрызганные кровью с головы до пят и при этом мирно посапывали, словно были не на поле боя, а в какой-нибудь таверне. Ребята, видно, до того умаялись мечами махать, что заснули прямо в процессе сражения. Причем не они одни — из-за валуна доносился раскатистый храп.
«Команда, подъем!» — с этими словами я пнул капитана Фрая в бронированный бок, рискуя получить травму ноги. Хоть бы пошевелился, увалень. Ну уж этой-то малокалиберной сопелке я сейчас точно ребра пересчитаю!
Я примерился, отвел ногу и от души врезал ребром башмака туда, где, по моему предположению, у Штыря должен был быть бок. Однако моя нога не нашла намеченной цели, рванулась в небеса и предательски повалила меня на травку — маленький хитрец услышал, каким способом я пытался поднять Таниуса, и был готов к такой же «побудке». Поэтому в последний момент Штырь просто перевалился на другой бок, издевательски смотря на меня прищуренными сонными глазками.