Следы богов
Шрифт:
– Когда это ты мне предлагал встретиться? – спросила вдруг Лена.
Быстров остановился и удивленно посмотрел на нее.
– На прошлой неделе, – сказал он. – Хотел поговорить. Ты что, не помнишь?
Она отрицательно покачала головой.
– Ты же сама сказала, чтобы я отстал… и не разрушал твою жизнь. Наверное, испугалась ревности ухажера.
Бывшая жена задохнулась от негодования.
– Не лги, Анатолий. Не понимаю, зачем ты врешь? Откуда ты знаешь про Казакова?
– Я не
– Какие отношения! Мы не виделись почти семь лет! – закричала она. – Прошлое не возвращается. Между нами тогда любви не было, а сейчас и подавно.
– А с Казаковым у тебя любовь! – в голосе Быстрова звучал неприкрытый сарказм. – Кто он? Бизнесмен, небось… из этих… бывших бандитов? А? Угадал?
– Вот и нет. Казаков – завуч в школе.
Лена не собиралась ничего подобного говорить. С какой стати ей отчитываться перед бывшим мужем? Они теперь друг другу никто – чужие люди. От того, что у нее вырвалась ненужная фраза, она еще сильнее разозлилась.
– Ну, все! Через пять минут твоя электричка. Я пошла. Пока!
– Лена…
Она не обернулась. С прошлым покончено раз и навсегда. Она ускорила шаг. Каблуки ее туфель утопали в разогретом за день асфальте.
Быстров с мучительным сожалением смотрел ей вслед. Желание догнать, что-то объяснить, оправдаться всколыхнулось в нем и погасло. Подошел поезд, и он, оглянувшись последний раз, вошел в вагон.
Дома Леночку встретила взволнованная генеральша.
– Вы поговорили? – спросила она. – Он хочет помириться, это ясно. Почему бы тебе…
– Мама! – перебила ее Лена. – Прекрати. Идем мыть посуду.
На кухне Элеонора Евгеньевна несколько раз пыталась возобновить разговор, но неудачно. Как трудно общаться с собственной дочерью! Упрямая, настырная, – ни за что мать не послушает. Все наперекор!
– Знаешь, что не дает мне покоя? – сказала Лена, когда они перемыли всю посуду и складывали ее в шкаф. – Быстров говорил, что приглашал меня на свидание… а я не помню.
– Зачем ему врать? – резонно заметила генеральша.
– Вот и я так думаю. Странно.
– Кстати, тебе письмо пришло на наш адрес.
– Письмо?
Элеонора Евгеньевна сходила в гостиную и принесла конверт.
– Вот. От кого это?
Дочь только пожала плечами. В конверте лежал листок плотной бумаги с единственной фразой – «Метро Китай-город».
– Ничего не понимаю, – прошептала она, бросая письмо на пол, как будто оно обожгло ей пальцы.
– Что с тобой? – испугалась генеральша. – Ты переутомилась. Иди спать.
У Лены разболелась голова. Она наскоро помылась и легла. В комнате стоял приятный полумрак. Постель пахла лавандовой
Лене стало так жалко себя, что она заплакала. Слезы текли по щекам, дыхание прерывалось. Она вспомнила слова Быстрова о любви, и горькая волна жалости к себе накатила с новой силой. Она не любила Толика, не любит Казакова… Ужасно. Наверное, она просто не умеет любить. Не дано ей этого счастья. Безрадостный брак, такой же безрадостный роман с завучем. Видимо, такая уж она черствая уродилась, холодная. Ничего не поделаешь…
Голоса родителей за стеной смолкли, и Лена, вся в слезах, уснула. Посреди ночи ее разбудил лай собак. Она долго ворочалась, взбивая подушку. В открытое окно лились ночные звуки и запахи. Комариный писк лишил ее остатков терпения. Накрывшись с головой, она с трудом забылась некрепким сном. Ей снилась розовая раковина… огромная, блестящая и бездонная, как перламутровая воронка. В ней что-то таилось… манило за собой…
Утром Леночка отказалась от завтрака, собралась и уехала в Москву, ни с кем не попрощавшись.
Квартира показалась ей пустой и неуютной. От нечего делать Слуцкая взялась за бинокль, который так и лежал в кухне на подоконнике. Чердачное окошко было закрыто. Похоже, Наблюдатель по выходным отдыхает.
В полдень позвонил Казаков.
– Лена, – обрадовался он, услышав ее голос. – Ты вчера не брала трубку. Почему?
– Ездила к родителям, в Подлипки. Мобильный дома забыла.
Она стала такой рассеянной.
– Почему не предупредила? Я волновался.
– Правда?
Казаков решил напроситься в гости. Обычно они ходили в театр или на какую-нибудь выставку. Иногда ездили за город. Но ни к себе домой, ни на генеральскую дачу Лена его ни разу не приглашала. Отшучивалась.
– Можно приехать к тебе? – спросил он. – Я со своим угощением.
Лене было не по себе, и она согласилась. Болтать с Казаковым все же лучше, чем сидеть одной в четырех стенах и сходить с ума от дурацких мыслей.
Он приехал через час, с огромным пакетом еды, страшно довольный.
– Чего это ты сияешь, как начищенный пятак? – подозрительно спросила Слуцкая.
– Мы пообедаем дома вдвоем, как настоящие влюбленные! – ответил Вадим Сергеевич.
Он сам чистил картошку, жарил мясо и делал салат. А Лена рассказывала ему про чердачное окно.
– Ты уверена, что видела там кого-то? – с сомнением качал он головой. – Может быть, тебе показалось?
– По-твоему, я дурочка? – разозлилась она. – Выдумываю страшилки и потом сама же боюсь спать в темной комнате?