Следы чужих колёс
Шрифт:
– Помочь? – удивился я.
Но Зейнаб уже открыла дверь и вытолкала меня наружу.
***
На тот момент, я был холост уже три года с лишком. С бывшей женой мы сошлись как-то впопыхах. Большая страсть и все такое… Через год уже мне, да похоже и ей тоже, стало понятно, что это тупик, но пока что никто упорно не хотел себе в этом признаваться. Все шло как-то себе и шло. А еще через год она начала эдакие разговоры «издалека», все приводила разные примеры из жизни, и наконец, все-таки предложила разбежаться на какое-то время, чтобы прийти в себя, осмотреться, что ли, ну и тому подобное… Я понимал, что значит это «на время», но противиться все-таки не стал, хотя мне и было непросто с ней согласиться. Я понимал, что та большая страсть уже давно угасла и осталась лишь привычка, распрощаться с которой было, в сущности, совсем не жаль, хотя и отнюдь не просто в тоже время. Кроме того, я давно хотел уехать из страны,
Делить было тоже, в сущности, нечего: детей, слава богу не завели, так что, как говорится, впереди была лишь дорога, длиной в жизнь и терялась она где-то в тумане грядущих времен уже на поворотах первых лет. Поначалу, признаться, мне было трудновато быть самому. Я уже отвык, и потому приходилось учиться такому образу жизни заново. Я много работал и соответственно зарабатывал, но это, в сущности, ничего не меняло: некая душевная тоска все-таки оставалась. Может, я все еще любил Леру, а может это была просто, как я и говорил – привычка, от которой я все никак не мог отделаться. Иногда я ловил себя на том, что хочу ей позвонить и предложить пойти куда-нибудь: в театр или ресторан. Но я всякий раз одергивал себя: «зачем стегать уже мертвую лошадь?» – говорил я себе.
Однако, как я ни уходил с головой в работу, это помогало лишь отчасти, поскольку в выходные нужно было все-таки искать чем занять руки и мысли. Я болтался по книжным магазинам, потом попал на лекцию к одному астрологу. Это оказалось интересно. Там не было болтовни о страшном или наоборот лучезарному будущем. Там было все конкретно. Я научился, например, строить гороскопы и ушел в это с головой. Система оказалась настолько изящной и логичной, что вызывала попросту настоящее восхищение. Для начала я построил натальные карты на всех своих знакомых, после взялся за разных известных людей. Меня это по-настоящему захватило. Затем я написал собственную программу для расчета и построения натальных карт, а после стал искать какие-то книги, чтобы не стоять на месте, но понемногу совершенствоваться.
Так я случайно набрел в отделе редких и рукописных книг на эту самую «Книгу странника Варсонофия». С английским у меня было все в порядке, но перевод этой книги требовал гораздо больше знаний, поскольку английский шестнадцатого века, отличается от современного довольно сильно, почти также, как старославянский от русского. В общем, я увлекся и это меня, наверное, спасло.
Я искал все упоминания об этом гримуаре, но их было сосем немного. «КСВ», как я называл ее про себя, была мало известна, хотя издавалась два раза на английском, а также несколько раньше на французском и итальянском языках, хотя, во всех случаях – мизерными тиражами. Непонятно даже, как она вообще дошла до наших дней? Издание, которое я отыскал было, видимо, последним, из мне известных. Сама история этого Варсонофия и его книги – сплошной детектив. Вот выписки, которые мне удалось сделать.
История "Книги странника Варсонофия"
Иногда некоторые исследователи называли ее просто "Евангелием от прохожего". Я думаю, что точнее было бы сказать – "от странника", ибо на арамейском это одно и тоже слово, а по контексту слово "странник" все-таки кажется мне ближе. Само имя Варсонофий тоже арамейское и в оригинале звучит как Бар Сунуф. Дословно это означает "сын полка". Ну, не "полка", конечно, а, в общем, любого воинского формирования, но в русской интерпретации это наиболее близкая и устойчивая идиома. По сути, это один из малоизвестных апокрифов, отнесенный именно к апокрифам, видимо, по нескольким причинам. Во-первых, конечно, может несколько настораживать его относительно позднее появление, во-вторых, манера повествования совершенно не похожа на канонические Евангельские тексты, да и на известные апокрифы тоже. Единственный текст, с которым можно хоть как-то сравнивать текст Варсонофия, это, пожалуй, только апокрифическое Евангелие от Фомы, да и то, чисто ассоциативно. Но и это, видимо, не главное. Дело в самом Варсонофии. Он был старше Иисуса лет на десять-пятнадцать. Встретились они примерно тогда, когда Христу было около двадцати пяти, то есть за 7-8 лет до всех Евангельских событий. Варсонофий не был Его учеником, и более того он с Ним спорил, они расходились и встречались вновь и вновь, пока, видимо, не расстались окончательно, примерно за пару лет до завершения Иисусом своей миссии. В общем, отношения у них были сложные. Кроме того, писал Варсонофий, в основном, о себе и своих мыслях. Иисус же занимает в его записях относительно немного места, хотя учение, предлагаемое «юным равом», так Бар Сунуф его называет, безусловно занимало его мысли.
История этой книги чрезвычайно странная и ее хватило бы на несколько детективных романов, однако вкратце это звучит так. Впервые эта книга попала в поле зрения исследователей ранней христианской литературы в начале 11 века, то есть во времена первого крестового похода.
Одним из вождей этого крестового похода был Гуго Великий, относящийся к династии Капетингов (1057 – 18 октября 1102, Тарсус) – граф Вермандуа и Валуа, сын короля Франции Генриха I и Анны Ярославны, основатель второго Дома Вермандуа. У него было множество детей, и среди них Симон (1093 – 10 .2. 1148), ставший впоследствии епископом Нойона. На смертном одре Симон рассказал одному из своих учеников, что когда-то давно обнаружил в бумагах отца странную рукопись, по всей видимости, привезенную из Святой Земли. Он сказал, что рукопись эта явно еретическая, но не лишена исторического интереса, потому он и хранил её втайне. Симон также успел указать тайник, куда перепрятал рукопись, и затем вскоре умер.
Через несколько лет этот монах, бывший ученик Симона, становится смотрителем и хранителем библиотеки островного монастыря Сент Оноре примерно в двухстах километрах к Востоку от Тулона, в двух-трех километрах от побережья, где нынче расположен город Канны. Библиотека монастыря содержала несколько тысяч фолиантов как минимум на семи языках. Собственно, именно благодаря получению монахом Юбером де Туриньи этой должности и стало известно его имя, поскольку почти сразу он сделался довольно заметной фигурой, а также, собственно, выплыл на поверхность и сам факт того, что книга Варсонофия существовала. Дело в том, что в обязанности хранителя библиотеки кроме всего прочего, входило еще и регулярное внесение записей в книгу, вроде летописи. Сведения о книге Варсонофия были найдены исследователями гораздо позже. Они выглядели, как арамейские вставки по ходу основного текста упомянутой летописи. Видимо, монах Юбер избрал такой способ "шифровки" потому, что в монастыре, никто кроме него арамейского не знал.
В 1536 году, после совместной осады Ниццы с турецкими пиратами, которыми командовал Хайр-ад-Дин Барбаросса, король Франциск I, заключил союз с королем Карлом V. После этого, пиратам было разрешено зимовать в Тулонской бухте. Вскоре стало известно, что пираты сбывают товар, который они награбили на италийском побережье, плывя по дороге в Марсель. Собственно, именно из Марселя должны были начаться военные действия по осаде Ниццы, но французы продемонстрировали свою полную неготовность. Впрочем, это иная история, осада состоялась, и Ницца была разграблена и сожжена.
Затем, произошла история, которая легла в основу легенды, дошедшей до наших дней. Что тут правда, а что вымысел мы уже не узнаем никогда. Итак, на одном из базаров Тулона монах-францисканец по имени брат Хьюго, являет чудо и исцеляет молитвой турецкого пирата, имя которого до нас также не дошло. Какую именно хворь исцелил Хьюго тоже понять не вполне возможно, ибо в одних источниках говорится о лихорадке, в других о тяжелой ране, полученной, видимо, во время осады, но не это важно. Главное то, что Хьюго получил в качестве благодарности ларец с древними фолиантами. Сам он был неграмотен, как, видимо, и пират, да и устав ордена францисканцев запрещал иметь какую-либо собственность, даже собственную Библию. Потому он отдал ларец в монастырь Святого Леонтия Фрежюсского, где сам и проживал какое-то время. Известно, что спустя почти двести лет, кафедральный собор был резиденцией Мартина дю Билле (5.5.1703-19.12.1775) , епископа Фрежюсского, который затем в 1751 году переехал в Драгиньян. Видимо, Мартин дю Билле находился какое-то время в монастыре Тороне (Thoronet). Во всяком случае, в момент его закрытия в 1785 году, произошла такая история. На фоне продолжающихся войн с протестантами, было решено перевезти казну монастыря в Париж, вместе с наиболее ценными реликвиями. Среди реликвий оказался также и ларец с фолиантами на арамейском. Тогдашний аббат, Жак де Савиньи, видимо, был человеком не просто образованным. Его перу принадлежит немало трудов по теологии, астрономии и даже алхимии. Именно в его дневниках, чудом сохранившихся в библиотеке Ватикана, есть опись ларца. Кроме "Книги странника Варсонофия", там также упоминается небезызвестная "Книга еврея Авраама", странным образом оказавшаяся некоторое время спустя в руках самого легендарного Николы Фламеля. Но это тоже совсем другая история.
***
В общем, я работал с этой книгой уже с полгода. Кое-что перевести удалось, кое-что так и осталось пока что непонятным. Например, с точки зрения Варсонофия, прошлое настоящее и будущее существуют как бы одновременно. Это словно бы просто разные участки одной реки. И таким образом, как он считал, можно проникать в прошлое и изменять какие-то события, которые могут быть причинами событий будущего. Здесь я не понял, были это чисто умозрительные идеи, или же он предлагал нечто конкретное.