Следы сатаны
Шрифт:
Ей стало страшно, она едва удерживала слезы. И в то же время, было хорошо и приятно. Ульвхедин собрался. Он кричал что-то вроде «совсем не как во сне, так не может быть!», Он кусал, крепко обнимал девушку, рвал на себе одежду…. И вот он вошел в нее. Природа подсказала дорогу.
Элиса зашлась в крике. Она должна была знать… Ведь сама она ничего не значила для этого огромного демона.
Пути назад не было. Ужасная боль буквально раздирала ее на части… Такой была их первая близость.
В
Он вряд ли был в состоянии думать. В голове вертелось вечное: «О, помогите, помогите мне. Я этого не переживу! Как хорошо, просто великолепно! В сто раз лучше, чем…»
У Элисы все померкло в глазах. Где-то далеко услышала крик. Погружаясь в темноту, Элиса не чувствовала ничего, кроме боли.
Ульвхедин лежал неподвижно, дыхание было неровным.
Приподняв голову, взглянул на нее. Девушка была смертельно бледна, глаза закрыты. Элиса лежала совсем тихо.
Как же он устал. Лихорадка не проходила вот уже несколько дней. Да еще это долгое путешествие без сна и отдыха. И бесконечное сражение.
Да, он проиграл. Проиграл этим высокомерным. Проиграл женщине, возраст которой никто не мог определить. Он злобно называл ее бабой, хотя на самом деле та была молода и красива. Ульвхедин ненавидел ее, ведь она унизила его.
Но он уже отомстил. Сокровища Людей Льда в его руках. И еще…
Ульвхедин был не в состоянии думать. Он так устал.
Ульвхедин, потомок неизвестной ветви Людей Льда, улегся около только что опозоренной им девушки и заснул.
11
Трое уже доехали до моста, когда Доминик сказал:
— Что с тобой, Виллему? Ты выглядишь совершенно изможденной.
Женщина провела рукой по лбу:
— Не знаю. Мне что-то нехорошо.
— Устала?
— Смертельно. Вы, верно, тоже?
— Странно было бы, если б мы не устали. Ведь мы не спали двое суток. Но у тебя, по-моему, не только усталость.
— Наверно. Я в полном разочаровании оттого, что проиграла.
— Вовсе нет, — обернулся Никлас. — Тебе удалось обуздать его, говорить с ним. А этого еще никому не удавалось. Мы залечили его раны. Он поехал с нами. Чем же ты недовольна? Ты, верно, хочешь, чтобы все изменилось, как по мановению волшебной палочки.
Виллему благодарно улыбнулась:
— Больше всего я боюсь быть меченой…
— Боишься его глаз? — спросил Доминик.
— Да. Он многое может. Вспомните, ведь он чуть не заморозил нас. А сколько не проснулось от его гипнотического сна! Я так часто и подолгу смотрела ему в глаза. Он словно приобрел надо мной власть. Забрал у меня всю силу.
Она покачнулась в седле:
— Что ты «видишь», Доминик? Расскажи, что сейчас
Озабоченно взглянув в бледное лицо жены, он раздумчиво произнес:
— Чудовище? Оно ничего не делает. Думаю, спит. Но недавно…
— Почему ты вдруг замолчал?
— Да так. Ничего особенного.
Доминик не хотел говорить о том, что чувствовал. А Ульвхедин был в крайнем возбуждении, он это знал. В нем бушевала жажда насилия, ярость и отчаяние.
— А Элиса?
— Она с ним, — звенящим голосом отвечал муж.
— Доминик! Виллему падает с лошади! — крикнул Никлас.
Они едва удержали женщину на лошади. Остановившись, огляделись.
На дороге через мост ясно были видны следы лошади Элисы. Их было нетрудно опознать, так как лошадь была подкована у гростенхольмского кузнеца. Кузнец был большой оригинал и мастер на все руки. После моста начиналась твердая земля, следы пропали. И тут следопыты допустили ошибку. Ульвхедин и Элиса поднялись на крутой холм, а они поехали в объезд, вдоль Турифьорда. Эта дорога была значительно легче; все нормальные люди выбрали бы именно ее. Но они забыли, что Ульвхедин не был обычным человеком.
Мужчины уложили Виллему в хорошо защищенном месте на берегу фьорда. Доминик находился в крайнем волнении.
— Никлас, что с ней?
Оба положили руки на тело женщины.
— Если бы у меня был мой сундучок! Но наш друг позаботился о нем. Доминик, ситуация не так уж безнадежна. Она скоро придет в себя.
Виллему приоткрыла глаза. Устало улыбнулась.
— Как приятно чувствовать твои руки, Никлас, — невнятно пробормотала она. — Кажется, я уже никогда не поправлюсь.
— Мы не можем двигаться дальше, — решил Доминик.
— Чудовище спит, а мы смертельно устали. Давай и мы немного отдохнем, — поддержал его Никлас.
— Тогда останемся. Виллему крайне нуждается в отдыхе.
Присев около спящей, Никлас еще некоторое время гладил ее по лицу своими чудодейственными руками. Когда ей стало лучше, мужчины расположились на земле и уснули. Пришлось ложиться на голую землю, все пожитки исчезли вместе с лошадью Элисы. Сняв широкий плащ, Доминик набросил его на Виллему, а сам примостился с краю. Никлас завернулся в свой плащ.
Виллему прижалась к мужу:
— Доминик, я хочу домой, — прошептала она.
— Я тоже.
— Знаешь, я часто говорила о том, что мой дом в Элистранде. И только сейчас поняла, что настоящий дом у меня в Мёрбю, в Швеции. Там наш дом — мой, твой, Тенгеля Младшего и твоего отца.
Он благодарно погладил ее плечо. Виллему часто сердилась на все шведское и хвалила норвежское. Его задевало такое отношение, но он никогда ничем не показал ей, что ему бывает больно от таких слов.