Следы сатаны
Шрифт:
— Умерла. Во время родов.
— Мы поняли. А еще мы слышали о женщине-колдунье. Ну, той, что научила урода говорить.
— Она тоже умерла. Очень давно.
— И это нам известно. — Виллему теряла терпение. Терпелива она была только с калеками. А эти двое явно не походили на калек.
— Он родился в вашем доме?
Супруги невольно перекрестились:
— Нет, что вы. Господи, спаси и сохрани! Того дома уже нет. Он появился в старой халупе. Ее сожгли тотчас же после его
— Хоть кто-нибудь может рассказать нам о его детстве?
Супруги снова помялись в нерешительности. Над ними шумно пролетела утка. Все вздрогнули.
— Попробуйте спросить у других. Они живут в Нордре Гринке. Но и они тут новички. Урод поубивал всех. Да, есть там одна старушка. Раньше жила вон там, а потом убежала, испугавшись урода. Теперь снова вернулась на насиженное место. А урода с тех пор так никто и не видел.
— Так люди живут там круглый год?
— Нет. Там же высокогорное пастбище. Они уезжают только поздней осенью. Внизу пастбища намного хуже.
— А до Нордре Гринке еще далеко?
— Нет. За холмом.
Когда они пересекали долину, Виллему заметила, что с Домиником что-то происходит. Он был очень чувствителен и мгновенно замечал перемену настроения Ульвхедина.
— Что происходит?
— Очень старая деревня. Чего там только не случалось!
— Например?
— По долине разлита грусть. Я слышу ее, словно отдаленный шум… Что-то происходило тут много лет назад. Кажется, я слышу лошадей, несущихся галопом, звон оружия…
Доминик весь погрузился в себя. Виллему терпеливо ждала.
— В фигуре рыцаря нет ничего зловещего. Только грусть и нечто трагичное. Я чувствую также что-то прекрасное. Слишком далеко во времени… Больше ничего не могу объяснить.
— А Ульвхедин?
Лицо Доминика скривилось:
— Не хочу даже говорить об этом. Прошлое его ужасно.
Нордре Гринке поразила их своей безлюдностью. По дороге им попадались покинутые дома и пастбища. Сколько же лет было этим домам, построенным из камня и грубоотесаных бревен? Часть домов повалилась, торфяные крыши провалились под натиском снега.
— Вон там дым, едем туда, — предложила Виллему.
— Как же здесь красиво! Просто невероятно! Такая красота — и никого! — несколько недоуменно продолжала она.
Приняли их радушно, накормили и напоили. Сразу поднялось настроение.
Наступило время для разговора со старой женщиной.
Несмотря на возраст, у нее была хорошая память. Но о чудовище говорила крайне сдержанно. Язык у нее развязался только тогда, когда Доминик достал заветную бутылочку лучшей водки из Оксенштерна. Дали попробовать и сыну с невесткой.
— Только я и спаслась, — она вновь подставила деревянную
Женщина стала повторятся.
— А вы были здесь, когда он родился?
— Я-то нет. Но мы с соседкой всегда были хорошими приятельницами. Она мне все рассказала. Так что я тоже несколько в курсе. Но она уже умерла.
— Так она знала больше, чем написано в Библии?
— Тсс, я этого не говорила. Но в те времена, знаете ли…
— Когда это было? — прервала ее Виллему.
— Э-э-э-э, подождите. Это было в тот год… — она что-то забормотала.
— Двадцать один год назад, — торжественно огласила она.
Виллему и Доминик переглянулись. Как же молод Ульвхедин! Выглядел он намного старше. А выходило, что он ровесник Элисы.
— Извините, мы вас перебили. Вы говорили, что в тот год…
— Да, в те времена здесь было полно народа. В основном негодяи. Моя приятельница… Боже, будь с ней помилосерднее… Так вот ей пришлось бежать сюда, потому что она… ну как бы это сказать… кое-что знала и умела.
Путешественники переглянулись. Все, как в долине Людей Льда!
— Извините, а ваша подруга — ну та, что умерла… Она была родом отсюда?
— Да. Из древнего, уважаемого рода долины Вальдрес.
— А ребенок приходился ей родственником? Я имею в виду чудовище.
— А вот и нет. Она помогала его бедняжке-матери. Та переселилась сюда не так давно. Знаете, не всем нравится, когда у женщины будет ребенок.
— Так она умерла при родах?
— О, да! Можно сказать, ее разорвало на куски. Ужасный ребенок! Я таких еще никогда не видала. Плечи у него были словно…
— Спасибо, — прервал ее Доминик. — Мы знаем, как он выглядел. Ваша подруга сжалилась над сиротой?
— Верно. Бедняга! Ей не следовало брать его. Он не принес ей счастья. Это отродье надо было задушить сразу после рождения!
— Вряд ли бы это помогло. Ребенок бы все равно выжил, — прервал Доминик.
— Повзрослев, он покинул Вальдрес. Уже тогда здесь не оставалось ни одной живой души. Он всех изничтожил. Убивал всех, кто случайно взглянет на него…
Старуха задумалась. Доминик вылил в деревянную кружку последние капли драгоценной жидкости. Они дали свои плоды.
— Дорогая! А как звали его мать?
Женщина вздрогнула и открыла глаза. Вздохнула.
— Да, как же ее звали? Она совсем недолго прожила тут. И было это так давно. Да и память у меня уже не та, что раньше.
В разговор вступила невестка:
— Помните, вы как-то говорили, что похоронили ее там, на горе. Никто не хотел класть ее в освященную землю.