Следы сатаны
Шрифт:
«Тот из рода Людей Льда, кто покинет своих близких, будет вечно искать, стремиться к родным…»
Но не только это чувство гнало теперь Ульвхедина.
У него щемило сердце, он… Нет, это слово слишком высокопарно, да и не знал он его, не думал об этом.
Он возвратился еще из-за одного существа.
Лошадь, преданное и храброе животное. Она ни разу не предала Ульвхедина, следовала за ним в снег и в холод, такая же голодная, как и он. Слову «дружба» Ульвхедин еще не научился. Но иногда украдкой, стыдливо гладил по мягкому крупу. А та благодарно
Просыпался он и засыпал он с одной мыслью — как там его лошадка? Хорошо ли ей? Черты лица смягчались, и он думал о другом существе, что нуждалось в его заботе, что могло быть таким благодарным… Он часто вспоминал о ней…
Но признаться в этом? О нет, никогда.
В Линде-аллее Элисе было хорошо. Ирмелин и, как ни странно, Виллему, были ей опорой и поддержкой. А Габриэлла, наоборот, все больше и больше замыкалась в себе. Время шло, и только теперь она начала понимать, как ей не хватает Калеба. Об Ульвхедине она и слышать не желала. Понимая в душе, что все равно потеряла бы Калеба, но не могла простить Ульвхедину ни смерти Калеба, ни Маттиаса. Виллему и Доминик очень боялись за нее.
Элисе же все было нипочем. Она пела и плясала, и в Линде-аллее не было существа более жизнерадостного, чем она. Она старалась по-прежнему выполнять свои обязанности. Надо сказать, у нее это здорово получалось. Так Элиса выражала свою благодарность за понимание и поддержку.
И как бы ни были к ней добры в Линде-аллее, деревня судила ее по своим строгим законам. Постепенно ее положение стало явным, и она перестала покидать дом, особенно после того, как чуть не замерзла на пригорке у церкви. Крестьянские жены жестоко издевались над ней, пока она шла домой, да соседские мальчишки чуть не забросали камнями.
Однажды к Андреасу пришли три члена церковного совета, считавшие, что их высокое положение позволяет судить людей строже пастора. Пастор в Гростенсхольме был уже стар и немощен и метал громы и молнии только с церковной кафедры. Он уже давно потерял контакт с приходом и потому не осудил Элису дочь Лapca должным образом. С Людьми Льда всегда было сложно иметь дело, так как они пользовались уважением в деревне, делали много хорошего для ее жителей. К тому же они были не последними людьми в приходе. Да и потом они всегда обсуждали место церкви в христианстве, утверждая, что церковь — это одно, а христианство нечто совсем другое. Пастор был по горло сыт ими.
Но члены церковного совета имели другое мнение. Они пришли вместе с женами. Те считали, что им есть что сказать, ведь их мужья занимали такое высокое положение.
Какой позор держать в усадьбе такую девчонку! Андреас спокойно объяснил, что Элиса работает в усадьбе. И без нее невозможно управиться не только ему, но и его сыну Альву.
— Но вы впустили в свой дом грех. Мы не потерпим потаскушек в нашем приходе.
— Гоните ее прочь, — добавили их жены. — Или мы сами позаботимся о ней. Пусть-ка постоит у позорного столба!
Тут Андреас вышел из себя:
— Элису изнасиловали. Ее вины тут нет. И я считаю, что церковь должна помочь ей в такой сложный момент жизни. А вместо этого над ней издеваются, преследуют и забрасывают камнями.
Мужчины помолчали. Потом один из гостей сказал:
— Изнасилована, говорите. А мне кажется, что женщина, позволившая себя изнасиловать, сама во всем виновата. Сначала они соблазняют несчастных мужчин, а потом жалуются на изнасилование. Этому нет оправданий.
— Элиса ни на что не жалуется, — потемнел лицом Андреас.
Одна из жен жестко сказала:
— А что нам вообще известно об этом изнасиловании? Мы должны поверить ей на слово. А не могло ли так случится, что тут замешаны и проживающие в усадьбе мужчины?
Что за подозрения! Да и этот тон! Андреас покраснел:
— Уважаемые господа! Мне уже шестьдесят девять лет, и я давно перестал играть в такие игры. После смерти родителей Элисы я воспитывал девушку как родную дочь. И считаю ее таковой. Тем не менее, она решила работать в усадьбе экономкой и помогать мне во всем.
— А юный герр Альв?
— Да, он молод. Слишком молод для Элисы. Они хорошие друзья, но я заверяю вас, что между ними не могло быть ничего. Да и потом Альв не принимал участие в этом исторической походе по следам чудовища.
— Ах да, чудовище! А не кажется ли вам, что его никогда не существовало? Как легко сослаться на него, когда ни за что не хочешь отвечать сам.
Тут Андреас не сдержался и выставил их вон, не забыв рассказать о великом горе, что посетило все три усадьбы. По-настоящему заботу об Элисе проявляет лишь один он. Остальные только осуждают. Кто утешал ее, вытирал слезы, когда она пришла домой, вся побитая камнями?
— Идите домой да перечитайте ваши заповеди еще раз, — крикнул он, захлопывая за ними дверь.
После их ухода Андреас не мог успокоиться еще несколько часов.
Церковный совет больше ничего не стал предпринимать.
Когда березы оделись в свой весенний наряд, Элиса разрешилась от бремени. Роды прошли на удивление легко. Она родила прелестного мальчика Йона. Его окрестили так в честь деда Йеспера. Малышом восхищались все. А Ирмелин и Никлас изо всех сил помогали юной матери. Честно говоря, они не очень беспокоились за Элису. Та была маленькой и худенькой, жизнерадостной девочкой. Да и при рождении отверженных роды никогда не проходили так легко.
Поздравлять Элису пришли все. Все, кроме Габриэллы. Ту замучил ревматизм. Пришли поздравить даже братья и сестры Элисы, все время державшиеся в отдалении. Им было стыдно за Элису. Потом пришли из Эйкебю, считавшие себя ближайшими родственниками Людей Льда, а за ними потянулись любопытные жители деревни.
Давно уже в Линде-аллее не ели такой вкусной каши!
Не пришли только члены церковного совета, но Элиса и думать о них забыла. Она лежала в кровати с малышом на руках, светясь как маленькое солнышко. Девушка не уставала восхищаться этим маленьким комочком и бесконечно выражала свои восторги.