Следы всегда остаются
Шрифт:
— Видел, с кем я торговался?
— А как же! Я все время наблюдал за вами.
— Нужно установить, где она живет.
— Ясно.
— За вами будет следить Ковалева. В необходимый момент дальнейшее наблюдение передайте ей.
Немного походив по рынку, Майборода увидел вторую женщину, в синем платке, с загорелым полным лицом, которая также продавала отрез шелка. Поторговавшись с нею, Майборода и на этот раз «не сошелся в цене», однако цвет шелка, который продавала эта женщина, был точно такой, какой исчез со склада. «Это уже
Неподалеку от себя он увидел переодетую в гражданское платье Ковалеву, которая бойко торговала. Майборода подошел к ней и стал настойчиво прицениваться, а когда вблизи никого не оказалось, тихо и быстро сказал:
— Наблюдай за мной. Нужно проследить за женщиной, с которой я только что торговался. Следить буду я, если до конца не смогу, передаю тебе.
— А если она продаст?
— Тогда ты пойдешь за женщиной, а я за покупателем.
— Гражданин, покупайте скорее или удаляйтесь, мне некогда с вами время терять, — вдруг певучим голосом протянула Ковалева, увидев, что к ним приближается обладательница шелковой ткани, похожей на исчезнувшую со склада.
— Мне это не подходит, — сказал Майборода.
Он отошел от Ковалевой и направился в сторону ворот рынка, не упуская из виду женщину в синем платке. Он видел, как она свернула ткань и, положив в хозяйственную сумку, вышла с базара. Он шел за ней, неся в руках «купленную» на рынке фуражку. Женщина остановилась на автобусной стоянке. Он подошел к ней и обратился, как к старой знакомой.
— Ну, как, продали?
— Везу обратно, — отвечала женщина, — сегодня не толкучка, а черт знает что!
— Нужно было мне отдавать, — с наигранной укоризной проговорил Майборода. — Я вот, вместо подарка для жены, себе купил, — и он показал фуражку.
Скрипя тормозами, подошел автобус. Они с трудом протиснулись внутрь забитой до отказа машины.
— Вам далеко? — поинтересовался Майборода, предлагая ей садиться.
— Да, мне до конца, — женщина села. — Спасибо. Я с вами чуть не повздорила, а вы оказывается добрый.
— Ничего, это бывает. Ну, мне пора.
Майборода вышел из автобуса. Но наблюдение за женщиной не прекращалось.
Через час младший лейтенант стоял в кабинете Бородина и четко рапортовал:
— Товарищ майор, наблюдением на вещевом рынке установлено, что шелковую ткань продавали жительницы нашего города Птушкина Клавдия Ивановна и Воронкина Анастасия Федоровна.
— Что еще о них известно? — вглядываясь в лицо Майбороды, спросил майор.
— Больше ничего. Пока только установлены их адреса. Одна из них живет недалеко от Крамова, — добавил он после паузы.
— Вот как! — Бородин внимательно посмотрел на Майбороду.
«Уже второй называет мне его имя. Не может быть…» — думал он, но на лице его не дрогнул ни единый мускул.
— Надо узнать, почему и чью шелковую ткань продают Птушкина и Воронкина, — сказал он коротко.
IV
День
— Ни в коем случае, — резко возразил Бородин. — И никогда не поступайте так, товарищ лейтенант, — добавил он после недоуменного молчания Никулина. — Побывать в милиции на допросе — это уже травма для советского человека. А если подозрения окажутся беспочвенными? И потом, — произнес он задумчиво, — с Крамовым, товарищ лейтенант, я поговорю сам. А вы уже там в конторе, если это необходимо, говорите с ним сколько угодно.
Бородин совершенно очевидно старался отвлечь внимание Никулина от Крамова. Это уже казалось странным. Если он что-то знает другое, почему не расскажет, не объяснит, или в данном случае речь идет об обычном упрямстве и нежелании верить фактам, чем кажется, отличался Бородин, «Кто думает о травме, а кому-то приходится чуть ли не сутками торчать в товарной конторе», — с раздражением подумал Никулин.
Снова в товарную контору он пришел злой, недовольный всем. И первым, кого он встретил, был Крамов, осунувшийся, бледный, опирающийся на палочку. Никулин, едва сдерживая себя, протянул ему руку, поздоровался.
— Ничего нового? — тревожно заглядывая в глаза Никулину, спросил Крамов.
«И он еще спрашивает!»
— Ничего, — буркнул Никулин.
— Что будем делать? — спросил его Крамов, приглашая в свой кабинет. Никулин вошел в маленькую, тесную комнатку с маленьким письменным столом и низким окном.
— Все документы на поступающие грузы хранятся у старшего кассира, — говорил Крамов. — Я не допускаю и мысли, чтобы он мог.
— А по отношению к кому вы допускаете мысль?
— Весовщицы? Вера Белобок, Шура Лунева, Ксеня Глушкина… — Нет, — решительно заявил Крамов.
— Тогда куда же девались документы? Они были у весовщиц.
— Ума не приложу, как могло случиться, — сокрушенно произнес Крамов.
«Странно, что он всех защищает, — подумал Никулин. — Но с весовщицами все же следует поговорить».
Он прошелся с Крамовым по грузовому двору. Здесь по-прежнему шла кипучая будничная жизнь. Глушкина и Лунева отпускали у пакгауза контейнеры, около них толкались грузчики, шоферы. Белобок в этот день не работала.
— Веселей, веселей грузите, — услышал Никулин звонкий голос. — Видишь, машины стоят.
— Это Лунева, — заметил начальник товарной конторы. — Видите, она в сером платьице.
— А на кого это она там кричит?
— На экспедитора «Обллегсбыта» Кошкина.