Шрифт:
Стражники втолкнули еретика в кабинет Главного Дефенсора и застыли, ожидая дальнейших распоряжений.
– Оставьте нас, – сказал Главный Дефенсор, пристально глядя на арестованного. – Я вас позову.
Стражники удалились, вышколенно стуча каблуками, дверь закрылась – и в кабинете стало очень тихо. Еретик не шевелился, словно взгляд Главного Дефенсора парализовал его. Наконец хозяин кабинета отвернулся, несколько раз медленно прошелся от стены к стене, остановился у окна и, не оборачиваясь, произнес:
– Повтори-ка все то, о чем ты беседовал
Еретик молчал, уставившись в пол.
– Я жду, – с угрозой сказал Главный Дефенсор, пересек кабинет и остановился напротив арестованного. – Мое терпение не беспредельно. Помнишь, как сказал поэт? «Всему на свете есть конец. Терпенью тоже...» – Главный Дефенсор любил цитаты.
Еретик, наконец, шевельнулся.
– А еще он сказал: «Не стоит рассуждать о том, что очевидно». – Он в первый раз поднял глаза. – Ведь содержание моих бесед вам известно.
– Безусловно, безусловно, – покивал Главный Дефенсор. – И все-таки хотелось бы услышать не от посредников, а, так сказать, из первых уст. Откуда ты взял столь бредовые идеи? Мне доводилось беседовать здесь и с сумасшедшими, и с бунтарями – такие были и, увы, будут во все времена, как бы ни была крепка держава, – но ты ведь не сумасшедший и не бунтарь. Ты наследственный устроитель садов. Ну не цветы же нашептали тебе всю эту ересь?
Арестованный едва заметно улыбнулся.
– Труд садовника хорош тем, что не препятствует размышлениям. А размышляя, невольно задумываешься над разными вещами и стараешься сам найти ответы на возникающие вопросы.
– Выходит, садовники потенциально опасный элемент населения?
Еретик опять улыбнулся.
– Не думаю. Далеко не каждый, я в этом уже не раз убеждался, имеет склонность к размышлениям. К сожалению, очень и очень многие живут, ни о чем не задумываясь...
– И ты решил им помочь, – прервал арестованного Главный Дефенсор. – Решил облагодетельствовать запоминателей и торговцев, менял и отстраненных. И на этом бы, конечно, не успокоился, если бы мы тебя не остановили. Подумать только, каким болезненным воображением надо обладать для того, чтобы измыслить самому и пытаться убедить других в том, что наш мир, наша единственная объективная реальность создана какими-то сверхъестественными высшими существами! – Главный Дефенсор вновь зашагал по кабинету. – Выходит, мы не более чем игрушки в руках неведомых нам могущественных создателей? Сегодня держава прочна и несокрушима, а завтра создатели поменяют свои планы – проснутся, например, в плохом настроении – и обратят в прах все наше величие? Так тебя понимать?
– Я этого не говорил, – возразил арестованный. – Да, нас создали высшие силы. Создали – и удалились, и больше не вмешиваются в нашу жизнь. Они просто дали толчок, заложили основы...
– Бред! – вскипел Главный Дефенсор. – И очень опасный бред. Ты замахнулся на наше научное мировоззрение, и я, наверное, поспешил признать тебя не сумасшедшим. Ты просто болен. Только больной может пренебречь единственно правильной аксиомой о бесконечности нашего мира во времени, не предусматривающей никакой возможности сотворения, только больной может усомниться в теорий эволюции на основе борьбы за выживание и естественного отбора, только больной может вообразить себе некие высшие силы, стоящие вне рамок законов природы. – Главный Дефенсор вздохнул. – Не болтать бы тебе об этом, где попало – и ты бы проходил не по моему ведомству.
– Хорошо, – тихо произнес еретик. – Возможно, с вашей точки зрения я действительно больной. По крайней мере, не такой, как другие. Но ответьте, пожалуйста, на один вопрос: почему окружающий мир так хорошо приспособлен к нам?
– Это не мир приспособлен к нам, а мы приспособились к миру. Как гласит теория эволюции, развитие началось...
– Именно мир приспособлен к нам. Потому что высшие силы создали одновременно и нас, и мир для нас. Наш мир вместе с нами – их следы. Следы ушедших.
На некоторое время Главный Дефенсор потерял дар речи. Он не мог припомнить случая, чтобы кто-нибудь осмелился перебить его. И все-таки он сумел сдержать рвущуюся ярость – стоило ли гневаться на того, кто явно был ненормальным?
– Мы с тобой говорим на разных языках. – Главный Дефенсор с сожалением взглянул на сумасшедшего. – В мире нет ничего, кроме движущейся материи. Ни-че-го. Никаких высших сил. Это аксиома. Жаль, что ты попал в мое ведомство.
– Почему?
– Потому что ты не в своем уме. Но говорил ты свои безумные речи не бессловесным цветам, а менялам, запоминателям, отстраненным. Ты нарушил закон...
– Чем я нарушил закон?
Главный Дефенсор решил не обращать внимания на вопиющую дерзость арестованного. В конце концов, тот был обречен.
– Твои идеи вредны и опасны для общества, – терпеливо сказал он. – Если и мы, и мир порождены некими высшими силами, то они в любой момент могут вмешаться в наши дела. Так стоит ли быть законопослушными, стоит ли честно трудиться во имя державы, стоит ли выполнять волю Главенствующего Совета, если наше завтра непредсказуемо и все может измениться в каждое мгновение? Твои идеи ненаучны, ложны, подстрекательны и подлежат осуждению и искоренению. Не берусь решать за членов суда, но, думаю, они прислушаются к моему мнению и ты будешь публично сожжен на Цветочной площади.
– Но за что?
– За то, что сеешь смуту. Понимаю, ты не виноват – виновата болезнь, – Главный Дефенсор участливо покачал головой, – но без публичного сожжения, боюсь, не обойтись. Общество должно еще тесней сплотиться вокруг Главенствующего Совета и убедиться, что нет пощады носителям ложных идей. Ты не виноват – виновата болезнь, – повторил Главный Дефенсор, – поэтому обещаю: тебе дадут яд, когда ты взойдешь на костер, и ты не почувствуешь боли. Это все, что я могу сделать для тебя.
В кабинете наступила тишина. Главный Дефенсор вновь отошел к окну, а еретик, опустив голову, молча стоял у двери.
И лишь когда стражники уводили его, он сказал напоследок:
– Когда-нибудь все поймут, что прав именно я, а не ваша единственно верная и неоспоримая наука.
Дверь закрылась.
– «Твердыню Истины стремились пошатнуть? Безумные... Она – несокрушима»...
Главный Дефенсор любил цитаты. И не только чужие.
И вскоре под треск барабанов и вой труб на Цветочной площади запылал костер. Главный Дефенсор сдержал обещание – еретик принял яд и умер без мук. Толпа безмолвствовала.