Слепая вера
Шрифт:
– Да, – промямлил он, – действительно… Чантория родила девочку.
– Ты что-то уж чересчурсчастлив! – воскликнула Принцесса Любомила шутливым тоном, в котором звучала нотка стального сарказма, и добавила: – Девочку! Махонькую – вот такусенькую! Пусть у нее вырастут чудесные огромные бубики, а папочка даст ей денежек, чтобы сделать их еще больше!
Все от души рассмеялись, а потом посыпались поздравления. Траффорду кричали: «Молодчина!» и «Так держать!». Его хлопали по плечу, обнимали и целовали.
После этого на лице Принцессы Любомилы появилось выражение душераздирающего сочувствия, и она пригласила всех матерей, которые хотя бы раз теряли ребенка, погоревать вместе, ибо счастье Траффорда – исключительно удобный для этого повод.
– Я первая, – добавила она и зарыдала.
В течение долгих пяти минут Принцесса
– Я знаю, – заключила Принцесса Любомила, – знаю с абсолютной достоверностью, что мои маленькие детки не умерли: они сейчас с Иисусом, под крылышком Любви и в нежных объятиях Дианы. То, что меня не убивает, закаляет мой характер, каждое путешествие начинается с первого шага, и я стала лучшей, более сильной женщиной благодаря тем мукам, которыми Любовь сочла нужным истерзать мою беззащитную женскую грудь.
Когда Принцесса Любомила наконец перестала эмотировать и громкие сочувственные возгласы, которыми наградили ее слушатели, понемногу утихли, две другие сотрудницы последовали ее примеру, излив свои горести в столь же бурной манере, однако третья, молодая чернокожая женщина, чей ребенок совсем недавно умер от гнойного воспаления, высказалась коротко и, как почудилось Траффорду, неохотно. Такая сдержанность явно не понравилась Принцессе Любомиле.
– Не держи это в себе, Калуа, – грубо заявила она. – Положись на нас. Поделись с нами. Дай нам почувствовать твою боль.
Калуа подняла голову и открыла рот, но не издала ни звука. Она не плакала – глаза у нее были сухие, – но когда Траффорд глядел на нее, ему казалось, что он смотрит сквозь почти непроницаемую пелену слез.
– Скажи нам, что ты чувствуешь, – потребовала Принцесса Любомила. – Я уверена, что как афроангличанка с прекрасным цветом кожи ты будешь эмотировать по-настоящему и выплеснешь наружу все, чтобы стать сильнее и сделать сильнее нас, и так далее.
Неслышные, невидимые, сухие слезы низвергались потоками; Траффорду чудилось, что вся комната омыта ими, и он словно ощущал на языке соленый вкус тайного горя Калуа.
– Когда Герцог умер, – тихо сказала она, – я тоже умерла.
По лицу Принцессы Любомилы было видно, что признание Калуа не произвело на нее впечатления, но она поняла, что больше ничего не добьется, и решительно зааплодировала, подав пример другим. Затем празднование счастливого события в семействе Траффорда началось всерьез.
Тут Траффорд обнаружил, что ему чрезвычайно не хочется эмотировать так, как положено на подобных торжествах. Причина этого заключалась не только в том, что ему, как и Калуа, было нелегко озвучить на максимальной громкости свои самые сложные и потаенные чувства и таким образом выполнить моральный долг перед обществом, но и в том, что откровения осиротевших матерей заставили его вспомнить о Ласковой Голубке.
Ласковая Голубка была первым ребенком Траффорда, плодом его первого брака. Она умерла от столбняка в возрасте четырех лет, и с тех пор не прошло дня, чтобы Траффорд не тосковал по ней. К счастью, от него не требовали пространных излияний по этому поводу, так как страдания отцов не входили в эмоциональную жизнь социума на правах одного из ее основных компонентов. Храм тоже не уделял им особого внимания. О них мельком упоминалось в заупокойной службе, но и целом скорбь по усопшему ребенку считалась прерогативой матери. Поскольку частые браки обеспечивали высокую эффективность детопроизводства с одновременным воздаянием должного Богу-и-Любви, отцы редко задерживались в семьях надолго – они постоянно меняли своих избранниц, а те оставались жить с детьми. Храм одобрял подобную практику; более того, прочные браки вызывали у него подозрение, ибо противоречили естественному стремлению каждого
И все же Траффорд не мог избавиться от воспоминаний о Ласковой Голубке даже теперь, когда отмечал рождение Мармеладки. По счастью, он находился среди государственных служащих, а это значило, что их празднество окажется не таким шумным и продолжительным, каким оно было бы во многих других трудовых коллективах. Конечно, и здесь покричали вволю. Был выкачен на тележке гигантский торт, посыпанный искристой крошкой; принесли также коробки с глазированными пончиками ассорти. Была продемонстрирована видеозапись, на которой товарищи по очереди желали Траффорду всего самого лучшего, а потом ему вручили еще один торт для Чантории, который он должен был как-то довезти домой на метро. Однако никто не предложил взять отгул до завтра, чтобы всем вместе напиться до бесчувствия, и, к облегчению Траффорда и шумно выраженному разочарованию Принцессы Любомилы, дело обошлось без караоке.
– Да что вы за люди! – возмущалась она. – У нас же праздник!
Но прошло чуть больше сорока пяти минут – и общее веселье улеглось, коллеги Траффорда разобрали оставшиеся пончики и, напоследок прихватив с общего стола еще по стаканчику сладкого пенистого кофе с молоком, разошлись по своим местам. Рабочий день вернулся в свою колею.
7
Должность Траффорда называлась «старший администратор-аналитик». На его этаже все были старшими администраторами-аналитиками. Несмотря на то, что служебная иерархия в государственных учреждениях была сведена к минимуму, немногие оставшиеся должности в целях стимулирования позитивности и высокой самооценки имели весьма звучные, солидные названия. Быть старшим администратором-аналитиком считалось очень почетным: человек, занимающий эту должность, находился на целую ступень выше тех своих коллег, которые именовались просто «старшими» и ниже которых не было уже никого. В свободные минуты – а их у Траффорда бывало сколько угодно – он нашел в компьютерном словаре все слова, из которых складывалось название его должности, и потому знал, что на самом деле он не является ни старшим, ни администратором, ни аналитиком. Полистав энциклопедию, Траффорд выяснил, что по сути он обыкновенный клерк, и с тех пор мысленно называл себя именно так.
Траффорд работал в Изразе – отделе Госбанда, который занимался изучением различий между социальными группами. Говоря точнее, задача этого отдела состояла в том, чтобы устанавливать и регистрировать соотношения между каждым конкретным человеком, каждым из остальных людей и всем, что происходило на свете, сколь бы малозначительными ни казались эти соотношения на первый взгляд.
Как и многим тысячам его коллег, Траффорду было поручено отыскивать новые показатели, на базе которых можно было бы количественно оценивать параллели между различными группами населения. Например, компьютеры Израза уже давным-давно были запрограммированы на автоматический поиск соответствий между группой тех, кто смотрит определенное телешоу, и группой тех, кто предпочитает определенный ионизирующий энергетический напиток с пониженным содержанием солей, но пока еще отсутствовала специальная программа, которая позволила бы выделить группу тех, кто пьет данный энергетический напиток во время просмотра данного телевизионного шоу. Траффорд участвовал в написании таких программ.
Недавно в отделе Траффорда с удивлением обнаружили, что компьютеры Израза не связывают выбор полуфабрикатов с родительскими знаками зодиака, в результате чего то обстоятельство, что индивидуумы, имеющие хотя бы одного родителя-Тельца, в среднем едят лазанью чуть чаще, нежели люди, произведенные на свет двумя Стрельцами, до сих пор оставалось совершенно никому не известным.
Как только удавалось открыть новую связь, возникала необходимость установить ее перекрестные связи со всеми остальными связями. Где, например, любят проводить выходные дети Тельцов, употребляющие в пищу размороженную лазанью? Компьютеры Израза знали ответ и, хотя никому никогда не пришло бы в голову задать этот вопрос, были готовы предоставить нужную информацию по первому требованию.