Слепцы
Шрифт:
– Твой сын? – переспросил Смотритель. – Не знаю, может, и не все. Ему плохо стало, потерял сознание.
Соболь ударил в стену кулаком:
– Ему еще повезло… Беспалый и Гулёна отбили его, спасти успели, а сами… Я его и послал к тебе… Как-то долго вы…
– Долго, – кивнул Смотритель. – И привел я младших. Полторы сотни младших…
Соболь снова ударил кулаком в стену, застонал:
– Отряд из Загорья так и не вернулся?
– Пока – нет. Был гонец; им оставалось всего неделя пути, но проклятый дождь… Все развезло и там тоже…
Послышался
– Я даже и не знаю, радоваться буре или плакать, – сказал Соболь. – С одной стороны, черные не лезут, с другой – твой обоз может и опоздать. Если к ночи все это вдруг стихнет, то…
Удары наверху участились, и трещало беспрерывно.
– К руднику подходы нормальные?
– Нормальные. Подъем небольшой, темные пройдут даже без провожатых. А вот в руднике… Там ведь ствол основной один под гору идет, а вот выходов из него десятка два, не меньше, это то, что я знаю, а там ведь и заброшенные могут быть, и полузасыпанные… Руднику лет двести, если не больше… Перекрывать нужно ствол – туда темные дойдут, – но черные-то лезут через все выходы. Придется чистить все боковые ветви. А у тебя только полторы сотни молодняка.
С хрустом просела потолочная доска, снег начал влетать в комнату.
– Все, пошли наружу, – сказал Соболь. – Тут пришибить может ненароком.
Ватажники расступились, пропуская Серых Всадников.
– Мы догоним, – сказал Рык.
Над головами стучали топоры, трещали и хрустели доски, доносились крики и вой ветра.
– Так это мы его сына перехватили? – сказал Враль тихо.
Ему никто не ответил – все и так было понятно.
– Что молчите? – спросил Враль. – Хоть кто-нибудь понимает, куда мы влипли? Черные, темные, светлые…
– Светлые – это конники, – сказал Кривой. – Возле обоза говорил, и сейчас: десяток светлых, сказал, и четырех разбойников…
– А темные? – снова спросил Враль. – Те, кого в санях везут?
– Слепые, – еле слышно пробормотал Хорек. – Парни и даже девки, лет по шестнадцать, не старше. Может, даже меньше… Я их прошлой ночью разглядел…
– Мать твою, – проорал кто-то на чердаке, доска просела, и в щели появилась нога по колено. Послышались и другие голоса, призывающие неудачника не орать, терпеть, чай, не подохнет. Но тот не унимался: – Ногу, ногу осторожнее!
– Выходит, – тихо сказал Враль Рыку, – что ты прав был. Ночью наших перехватили слепые…
– Они в темноте видели… – Хорек всхлипнул. – Темнота, а они…
– А они – слышали. Как певец в подземелье. Если человек с детства слепой, то может на слух многое делать, – пояснил Рык. – Когда Полоз засвистел, мы сразу к реке побежали, думали, погоня за нами будет… Слепые. Темные.
– Это ж как получается? – сам у себя спросил Кривой, и по лицу его прошла судорога как от боли. – Берешь детенка малого, глаз его лишаешь и делаешь из него бойца? Чтобы на слух дрался, в темноте? Зачем? В безлунную ночь, в подвалах – еще понимаю, хотя факел зажечь – и все, и никто из них никуда не уйдет… Зачем они нужны? И зачем столько?
Распахнулась дверь, и заглянул один из воинов Смотрителя:
– Давай на двор!
– Что так? – осведомился Враль. – Соскучились?
– Смотритель зовет. Ветер вроде стихает, – Воин вышел, хлопнув наружной дверью.
– Вот сейчас и посмотрим, против кого слепых готовят, – сказал Рык.
– Ерунда какая-то… – пробормотал Кривой.
На дворе ветер почти стих, только легкая поземка напоминала о бушевавшей совсем недавно непогоде. С верхушек сугробов слетали тонкие белые струйки и бессильно падали неподалеку.
– Полдень проскочил незаметно, – сказал Враль. – Еще немного – и ночь.
Тень от стены, перегораживавшей проход, медленно ползла в глубину долины, цепляясь за черные обгорелые палки, торчавшие из снега. Это вначале Хорьку показалось, что палки, а потом он разглядел – и тошнота подступила к горлу.
– Людей-то зачем жгли? – спросил Кривой. – Ну, отнести назад, за дом, за стену. В снегу бросить, если не получается, но палить?..
Соболь, стоявший неподалеку, резко обернулся к ватажнику:
– Жалко покойничков?
– Жалко не жалко, только уважать нужно…
– А горелые покойники живым выжить помогают. Черные не только хорошо слышат – еще и нюх у них тонкий, куда там собачьему! А когда горелым несет, им живого унюхать труднее… Понятно?
Гора с рудником была неподалеку, всего шагов, может, сто, ну, сто пятьдесят самое большее. Буря вылизала снег, выровняла его от избы до горы. Грязные, закопченные и окровавленные люди торопливо разгребали снег, выволакивали наружу бревна, палки и доски, складывали из них кучи.
– Не зажжете костров, – сказал Кривой. – Промерзло все. Будете зажигать, только вода потечет.
– Ничего, – отмахнулся Соболь. – Уже умные. Уже все знаем. Натопили жира в прошлые ночи, вон в бадейках стоит.
Кривой не стал спрашивать, из чего топили жир, только сплюнул в снег и оглянулся.
– Есть рогатины или копья? Серый ваш говорил, что щиты нужны…
– Вон лежат, – Соболь указал пальцем в сторону высокой снежной кучи. – Котик, покажи, где что сложили.
Один из чумазых, стоявших возле Соболя, кивнул, двинулся было исполнять приказ, но тут от рудника донесся глухой низкий звук, будто кто-то громадный резко выдохнул.
– В строй! – приказал Соболь.
– В строй, в строй! – подхватили возле кострищ, люди засуетились, вытягиваясь в линию.
Пологий спуск от рудника шел прямо к полуразобранному уже дому между двух высоких утесов. Серая каменная стена здесь была словно выломана.
– Нам молиться нужно и жертвы приносить, что тут проход от рудника к долине один, – сказал Соболь. – Ладно, вы тут стойте, если что…
– Если что, – кивнул Смотритель. – Если прорвутся – я прикрою.
Его люди в чистых белых полушубках выглядели какими-то ненастоящими по сравнению с грязными и оборванными дружинниками и воинами Соболя.