Слепцы
Шрифт:
– Я... понимаю. Можно ли узнать, что со мной произошло? Кем был тот кричащий человек? Кем были те люди...
– Нет.
Какое-то время женщины внимательно смотрели друг на друга.
– Знаете, Иланте, – сказала Шира, – для начала я признаюсь в том, что у нас мало времени. Из-за вопроса с преемником старшие астропаты разбились на фракции, вследствие чего начинает страдать работа в Гнездах. Бастион слишком важен, и я не могу позволить этому продолжаться. Лоджен, чем бы он тут ни занимался,
В следующий миг Кальпурния опомнилась и закрыла рот. Она уже собиралась объяснить Торме, почему ей придется отбыть, рассказать о случившемся на Селене Секундус, признать, что новое упущение, допущенное ею, и новое бремя долга, выскользнувшее из рук, может оказаться для неё действительно невыносимым испытанием.
– И поэтому теперь мне нужен ваш совет, – произнесла она вслух. – Мне нужны ваши разъяснения. Я чувствую, что уже почти вскрыла эту дверь, и мне нужна ваша рука на рычаге.
Через пару секунд Иланте слегка повела глазами, что вполне могло сойти за согласие. Шира заставила себя оторвать руку от шрамов на лбу и как следует собраться с мыслями.
– Когда мы с вами проходили мимо палат медике, – начала она, – то заметили, как туда вводят нескольких астропатов, кажется, троих, с одинаковыми травмами.
– Да, я помню их. Хористы, которые слишком быстро шли, и первый из них врезался в ведьмоотводы. Их сопровождающий проявил невнимательность.
– У них был один сопровождающий на всех?
– Арбитр, хористы – это мелкие шестеренки, – ответила Торма с почти незаметной улыбкой. – Поодиночке их силы невелики. Только собравшись во множестве, вплетая свою песню в транс другого псайкера, они обретают могущество.
– То есть они слишком слабы и поэтому не заслуживают личной обслуги.
– Слишком слабы, или слишком измотаны, или их психика либо разум слишком повреждены Связыванием. Дух астропата ведь испытывает касание Императора, а у Него тяжелая рука, – шевельнувшись, Иланте поморщилась. – Вас интересовало именно это?
– Нет. Объясните мне, почему прикосновение к отводам дает такой эффект. Это же обереги, они ограничивают псайкеров, разве нет? Если бы ограничение приводило к травмам, я бы, например, навсегда оглохла после того, как вставила в уши затычки перед занятиями на стрельбище.
– Есть избитое выражение, что тело и разум – разные вещи, связанные лишь по воле случая, – ответила Торма. – Не знаю, согласны ли вы с ним, но с псайкерами всё иначе. Энергия, вытекающая из их разумов, наполняет их тела, словно кровь.
При этих словах успокоительница вздрогнула.
– Значит, если существует связь между их телами и разумами... – начала Кальпурния, нахмурившись.
– Она существует, –
– Чем они старше, тем хуже положение?
– Это относится к полноценным Адептус, да, но есть и молодые псайкеры, которых начинает пожирать собственный дар – до того, как их обучат сдерживать его. Мы видели такое на Черном Корабле, – взгляд Тормы сделался затравленным. – Постоянно.
– Значит, молодой хорист, которого мы видели, получил ожог, – Кальпурния ощутила какое-то беспокойство и решила поскорее вернуться к теме. – Он врезался в обереги на отводах, которые предназначены для сдерживания и отталкивания энергий, подобных той, что протекает внутри него...
– ...и обереги отбросили его, а также обожгли ему разум, – закончила Иланте. – Вот почему галереи такие темные и узкие: они полностью окружены изоляционными псайк-клетками, которые забраны в скалобетон, чтобы астропаты не получали травмы, пробираясь на ощупь.
– Итак, обереги обожгли ему разум, но также обожгли и тело, поскольку тело настолько серьезно подчинено разуму, – сделала вывод Шира. – Ожог проявился там, где астропат коснулся отводов, и... Постойте. Их ведь было трое, ещё двое хористов шли рядом с парнем. Я помню, что у них были более легкие ожоги, просто волдыри и покраснения.
– Они шагали следом, – сказала Торма, заерзав в постели и сморщившись от боли. – Отводы остановили волну боли, идущую вперед от обожженного псайкера, но у тех, кто оказался сзади, такой защиты не было.
Закрыв глаза, Кальпурния потерла лоб кончиками пальцев. Она уже слышала, как щелкает последний штифт в открывающемся замке, слышала скрежет двери, наконец-то поворачивающейся на петлях.
– Они ощутили боль в своих разумах, – произнесла Шира. – Боль проявилась в их разумах, и разумы заставили её вспыхнуть в телах.
– Вы поняли.
– Я поняла, – повторила Кальпурния. – Отлично. Я только что пришла с сеанса прозревания, где ассистировал успокоитель. Вы когда-нибудь делали это?
– Раз или два, – осторожно ответила Иланте, – в свое время.
– Можете описать процесс? Как нам получить детальное изображение определенной вещи? Как с помощью систем скрипториума представить её в форме, которую я смогу увидеть своими глазами?
– Мне сложно ответить, мэм. Не забывайте, я ведь сама не псайкер, так что мы сейчас напоминаем двух слепых паломников, пытающихся обсудить цвета храмовой фрески. Изображения, полученные в ходе сеанса, редко похожи на пикт-захваты ваших детективов. Из них невозможно получить четкий портрет. Но, если астропат изначально знает человека, которого прозревает, то может «навестись» на него, поскольку имеющиеся сведения, воспоминания о нем, создают что-то вроде линзы.