Слепой дождь
Шрифт:
— Беседовали с его коллегой?
— Да. По его словам, между мужем и женой нередко происходили ссоры. Вчера утром пришел на работу расстроенный. Оказалось, опять поссорились. Признался, что наконец решил развестись… Соседи тоже подтвердили, что они жили в последнее время недружно. Были случаи, что Саидова выезжала в Коканд к родителям. По прошествии трех-четырех дней ее, как правило, обратно привозил отец. О матери мнение соседей весьма сдержанное. Бывая у молодых, она всякий раз заходила к соседям, осуждала зятя и выгораживала дочь. Жаловалась, что ее дочери не посчастливилось, что ей нужен был муж, который хорошо зарабатывает…
— Сколько получает Саидов?
— Двести шестьдесят.
— А какой оклад был у жены?
— Девяносто восемь рублей.
— Дети есть?
— Она не хотела иметь детей.
— Украшения на ней свои?
— Они совсем новые и, скорее всего, ее. Но на какие деньги приобретены — пока загадка.
— По этому адресу живут давно?
— Я побывал в домоуправлении. Эту квартиру Саидову выделил институт. В шестьдесят девятом году. Вселились, как только был отстроен дом. До этого жили у родителей Саидова. Улица Большая Мирабадская, дом три. У Саидова, кроме матери и отца, есть младшая сестра. Еще не замужем. Отец, Саид Мухамедов, до пенсии работал на текстильном комбинате. Был начальником цеха. Мать, Рахима Мухамедова, преподает в начальных классах школы. Она же устроила невестку в свою школу. Но Саидова проработала здесь всего полгода. Сестра Саидова учится на четвертом курсе в Ташкентском университете.
— Анварджан, вы, кажется, говорили, что застали Саидова в помятой одежде, и высказали предположение, что он на ночь не раздевался, — обратился капитан Алиев к своему заместителю.
— Да, Сабир Алиевич. Он не ложился, это ясно.
— И что вы думаете по этому поводу?
— Он разыскивал ночью жену. Обзванивал знакомых и в Коканд позвонил. — Султанов усмехнулся. — Странный у него тесть. Сказал, что если дочь приедет, то прогонит ее обратно.
— Наверно, добрый и справедливый человек, — заметил капитан.
— Скорее всего, хорошо знает свою дочь! Да, между прочим, у Саидова на буфете стоял поднос с распечатанной бутылкой «Плиски». Наверное, вечером она была дома. Представим себе: Саидов пришел с работы, жены дома нет. Он ждет, нервничает, пьет коньяк, пьянеет. Она приходит поздно, и… происходит ссора.
— Почему вы уверены, что должна произойти ссора? — спросил капитан Алиев, хмуря брови.
— А как же? — удивился лейтенант Султанов. — Кто не станет ссориться с женой, возвратившейся поздно невесть откуда? К тому же утром они уже повздорили, Саидов даже решил с ней развестись.
— Но почему она направилась именно на Чорсу? — спросил капитан. — Кроме того, нам неизвестно, был Саидов с ней или нет. Да, вот еще некоторые дополнительные детали. — Капитан показал присутствующим обломанные ветки райхона, вызвал секретаршу и вручил ей: — Отдайте на анализ.
Девушка кивнула и удалилась.
— Сигарету проверили? — спросил капитан.
— Да. Но отпечатки на ней не совпадают с отпечатками, обнаруженными на окурке, который подобрали на месте преступления, — сказал лейтенант Султанов и, помолчав, добавил: — Товарищ капитан, необходимо допросить Саидова.
— Он не убежит, — сказал капитан и взглянул на Рузиева, как бы ища поддержки.
Рузиев чуть приметно кивнул.
— Итак, чем мы в данный момент располагаем?
Совещание длилось долго. За окном густели сумерки.
Пришлось включить свет. В кабинет заглянула секретарша и попросила отпустить ее домой. Алиев кивнул.
Выходит, за один день узнали не так-то мало. Собраны сведения о жизни пострадавшей. Известно, что собой представляет ее муж, Рахим Саидов. Но многое еще осталось неясным. Кто бы ни был преступник, «операцию» он провел со знанием дела — не оставил приметного следа. Но где-то преступник, конечно, себя проявит.
— Сделаем так, — сказал капитан Алиев и, постукивая карандашом, поднялся с места. — Завтра надо повидаться с теми жителями махалли Чорсу, которые приходят к первому рейсу трамвая. Надо со всеми поговорить. Кто это возьмет на себя?
– Я займусь этим, — сказал старший лейтенант Рузиев.
— А вы, Анварджан, в таком случае поинтересуйтесь близкими знакомыми и подругами Саидовой, — сказал капитан Алиев.
Султанов и Рузиев ушли.
Капитан постоял, опершись руками о край стола, разглядывая цепочку знаков, нанесенных на бумагу, будто хотел прочитать неведомые миру письмена. Потом опустился в кресло и взял телефонную трубку. Он собирался предупредить жену, что задерживается, но раздумал и набрал другой номер.
— Алло, мне товарища полковника!
— Товарищ полковник на приеме у министра, — ответил женский голос.
— Замира? Рад вас приветствовать.
— Здравствуйте, товарищ капитан! Доложить товарищу полковнику, что вы звонили?
— Не стоит. Завтра сам зайду.
Вдруг дверь отворилась, и появился лейтенант Султанов. Капитан положил трубку.
— В чем дело?
— Товарищ капитан, там вас какая-то женщина спрашивает. Говорит, по важному делу. А со мной отказывается разговаривать.
— Пригласите, пусть войдет.
Это была дворничиха с Чорсу.
— А-а, заходите, заходите!
— Здравствуйте, братец! Вспомнила я! — выпалила женщина с порога. — Я ее раза два с мужчиной видела.
— Что за мужчина? Каков он из себя?
— Среднего роста, такой же интересный, ей под стать. Чернобровый, черноглазый. В руках большой черный портфель.
— Не этот? — Лейтенант Султанов показал ей фотографию Рахима Саидова, которого ему удалось сфотографировать утром, когда тот открывал дверь.
— Похож, — проговорила женщина, поглаживая щеку, — но кто знает… Боюсь ошибиться. Если б самого увидела, может, узнала бы…
— С черным портфелем, говорите? — спросил капитан.
— Да, здоровенный такой черный портфель…
Алиев и Султанов переглянулись.
4
Взошло солнце. Комната наполнилась теплым золотистым светом. Рахим Саидов недвижно сидел, уставясь в одну точку. В опущенной руке, почти касающейся пола, была сигарета, о которой, он, видно, забыл — ни разу не затянулся. Сколько времени прошло с той минуты, когда ему принесли черную весть? Час, два или вечность? Дрожь в теле унялась, и он почти физически ощутил, как к нему постепенно возвращаются силы. Только внутри ощутил пустоту. Такую пустоту, точно из него все вытряхнули, оставили одну оболочку. Или выгорело все в нем. Притупились чувства. Он не плакал, не терзался, будто случилось то, что и должно было случиться, чего он ожидал давно. Ему и показалось, что все это произошло давно, так давно, что успело забыться. Только комната не изменилась. То же самое кресло. И на столе все то же, что было тогда, — чайник с голубыми цветами, две пиалы, половина тандырной лепешки. И сам он в той же одежде, в которой был тогда. Когда-то это уже было? Когда? Всегда, после каждой ссоры. Он так же усаживался в кресло и, подперев рукой голову, погружался в тяжелые думы. А вчера утром, ополоснув лицо холодной водой, он зашел на кухню. Есть не хотелось. Постояв минуту у окна, вернулся в гостиную и напился вот из этого чайника холодного чая. И с размаху опустился в кресло. Долго сидел недвижно. Ожидал, что Мунис выйдет из спальни и скажет что-нибудь. Он бы обнял ее, извинился и с легким сердцем ушел на работу… Жена не вышла. Из приоткрытой двери доносились ее всхлипывания. Потом она затихла. Рахим Саидов прислушался. Не выдержал и позвал: