Слепой город
Шрифт:
– Сам Будда в Новоурюпинске? Гм, фантастика, фантасмагория какая-то… Интересно, а что бы он сказал нам о нашей сегодняшней жизни, что делать мне в этой ужасной ситуации? Спросить бы его, если, конечно, разрешат задавать вопросы!
Ангел бодро зашагал по парку, махая руками и пытаясь делать разные гимнастические упражнения, чтобы хоть как-то приободрить самого себя. Несколько раз он приседал, потом минут десять побегал по лужайкам парка, стараясь думать, что Будда поможет ему своим советом.
Киноконцертный зал Новоурюпинска был заполнен до отказа, свободных мест не было. Кое-где даже сидели по двое человек на одном месте, кое-где, в основном в задних рядах, сидели на полу. Некоторые просто стояли, не желая садиться на пол.
«Что-то я не пойму, – подумал Ангел, – если горожане Новоурюпинска хотят только есть, пить и слушать пошлые юмористические программы, то зачем они пришли сюда? Ведь будет выступать не юморист, а Будда! Здесь должны быть философы, литераторы… Или горожане эту лекцию тоже рассматривают, как очередное развлечение своего рода?»
Внезапно Ангел вспомнил свои студенческие годы, всю свою тогдашнюю нетерпимость, энтузиазм молодого юноши, горячность. Он вспомнил частые студенческие споры с разными студентами и преподавателями, когда они обсуждали и горячо спорили на различные политические и философские темы. Часто он декламировал свои короткие мысли, притчи, философские и иронические эссе, которые, конечно, не всем нравились. Но большинство студентов декламации Ангела нравились. Он вспомнил такие собственные мысли из последних его декламаций:
«Мы будем читать в Новом году больше, чем в прошлом, но понимать всё меньше.
Мы будем продолжать кричать о нашей нищенской культуре, нищенском состоянии библиотек и театров, не увеличивая субсидий на культуру.
Мы будем обсуждать в печати межнациональную рознь, не осудив за разжигание её почти никого.
Мы будем продолжать ругать интеллигенцию, не повышая ее материальный и моральный статус, и удивляться упадку общей культуры и образованности.
Мы будем продолжать не удивляться нашей крепостной системе прописки или прикрепления к жилью, забывая именно в этом случае оглядываться на другие страны, где об этом и понятия нет.
Мы будем требовать продуктов без нитратов, чистой окружающей среды, слыша, что снова ввозят в нашу страну отходы производства.
Мы будем продолжать искать виновников нашего бедственного положения и находить каждый раз новых лиц.
Мы будем продолжать слушать теле – и радиопередачи, слушать выступления наших чиновников, которые говорят одно, думают другое, а делают совершенно иное. И мы ничего почему-то им сказать не сможем из-за непонятной робости перед госчиновниками даже не самого крупного ранга.
Мы будем говорить меж собой, оправдывая своё бездействие и бессилие ничего не значащими словами о якобы своем бессилии что-то изменить в своей жизни. Мы будем только подчиняться, подчиняться, слушаться и подчиняться, тупо исполняя чужие приказы.
Мы будем продолжать говорить, говорить и только говорить, делая вид, что всё меняется …
И все-таки мы будем надеяться на лучшее в нашей жизни, лучшее в Новом году, на коренные перемены!
И будем понимать, что надежда стала еще меньшей, чем была раньше, но какая жизнь без надежды? Вся наша жизнь – надежда и ожидание…»
Почему Ангел вспомнил об этой своей студенческой декламации с трибуны, когда встречали Новый год? Тогда его вызвали в деканат для строгого разговора с деканом. Ангел обещал больше ничего не декламировать, не читать подобных мрачных текстов, особенно перед празднованием Нового года. Может, оттого он вспомнил свои слова о неверии в будущую светлую жизнь, постоянной говорильне всех и вся, потому что подобная ситуция повторяется в увеличенном гротескном изображении в Новоурюпинске? Зачем собственно сейчас в киноконцертном зале собралось такое количество народа? Чтобы услышать и принять к действию слова великого Будды, чтобы изучить в дальнейшем буддизм?! Нет, чтобы потом в кругу друзей или на кухне дома рассказывать всем, что я, Вася, или я, Федя, слушал лекцию самого Будды и задавал ему свои вопросы…
Среди зрителей Ангел увидел и своих знакомых Васю и Федю, которые сидели на заднем ряду, уже успев выпить по бутылке пива.
– Привет, пришелец! – крикнул Федя, увидев Ангела и махая ему рукой.
– Занялся буддизмом, пришелец? – усмехнулся Вася.
Ангел подошел к ним.
– Чего раскричались? Думаете, что я не слышал о буддизме ничего и сейчас вместе с вами буду впервые знакомиться с ним? Я и в институте учил буддизм, ясно?
– Гм, смотри, какие мы ученые, – засмеялся Федя, – а спим, как бродяги, на скамейке в парке … Неизвестно, что Ангел сделал или сказал после таких слов Феди, но на сцене появился директор киноконцертного зала.
– Добрый день, уважаемые зрители! – начал он. – Сегодня перед вами выступит сам Будда, философское учение которого изучают с древности по сей день миллионы жителей всего мира!
– И как он сохранился: лучше мумии выглядит или песок с него сыпится? – выкрикнул Вася.
– Попрошу без всяких колкостей, молодой человек! – раздраженно сказал директор. – Неужели нельзя проявить уважение к Будде, который приехал к нам! Ведите себя подостойней, что ли, товарищи. Он выглядит хорошо, сейчас сможете это сами увидеть.
– А откуда он приехал? – спросил с усмешкой Федя. – Из того небытия, куда никто по своей воле и желанию не торопится?
– Товарищ, прекратите ёрничать, – одернул Федю директор, – неужели нельзя спокойно вести себя, если пришли на лекцию? Просьба ко всем: не шуметь и не мешать лектору.
– А как же с вопросами? – спросили из зала.
– Вопросы можно задавать после лекции.
На сцене появился среднего роста человек в длинном застегнутом темном халате. Он держал обе ладони соединенными вместе на уровне груди. Ангел понял, что на сцене находится Будда. В зале воцарилась тишина, только было слышно изредка жжужание назойливых мух. Будда был без обуви, босиком. Минуту он постоял молча на сцене, потом сел, соединив обе ноги в позе лотоса. Ладони он продолжал держать соединенными на уровне груди. Лицо его было приветливое, легкая улыбка озаряла лицо. Прошла минута, другая, третья… Прошло еще минут пять, а Будда продолжал сидеть в неподвижности в позе лотоса и молчать.