Слепой рывок
Шрифт:
Отец его раздражал, впрочем, как и семейный коннект в целом. Единственный вид сетевого соединения, запрещающий использование аватаров. «Ну и почему я должен каждое утро смотреть на это рыхлотелое уродство?» – неприязненные мысли почему-то всегда проецировались на отца.
Тропки слились вместе, образовали проселок под сенью разлапистых крон.
– Ой, подождите, не могу! – Мама перешла на быстрый шаг. – Ванечка, Антоша, Софочка, что хотите на завтрак, мои маленькие?
– Оладушки! – тут же закричал Антошка. Софья демонстративно погрозила ему кулаком. «Вот дура! – подумал Иван. –
Отец поравнялся с ним.
– Опять не в настроении? – Он взглянул на сына.
– А чему радоваться? – блекло, не желая провоцировать скандал или нарываться на очередную нотацию, спросил Иван.
– Да хоть бы новому дню! – жизнелюбиво произнес отец, хотел дружески похлопать сына по плечу, но тот уклонился.
– Слушай, пап, может, не надо? Давай сегодня без нравоучений, ладно?
– Ершистый ты стал, Ванек. Что с тобой происходит? В социалке проблемы?
– Нет! – Он хотел прибавить темп, но вдруг передумал, угрюмо поинтересовался: – Пап, тебя самого не задолбало?
– Что именно? – не понял отец.
– Ну всё! – огрызнулся Иван. – Инмоды, эти идиотские пробежки, семейные завтраки! Ты хоть знаешь, как нас называют? Или вообще ничем не интересуешься, кроме своей науки? – Последнее слово прозвучало с нескрываемым презрением.
– Ванек, я действительно не понимаю твоего раздражения. – Он остановился, тяжело дыша. – Ну, и как нас называют? – Отец вопросительно взглянул на сына. – Ты уж говори, если начал.
Иван вообще-то не собирался ругаться, проще было вытерпеть неизбежный утренний коннект, но тяжелые эмоции, пожирающие изнутри, внезапно всколыхнулись и выплеснулись.
– Нас называют «консервами»! – сорвавшись, закричал он. – Ты понял?! Мы – «консервы»!
– Не ори! – строго осадил его отец. – Что еще за дурацкие термины? – Обычно мягкотелый, добросердечный, рассеянный, он тоже не на шутку разозлился: – Тебе все никак не ужиться в социальной среде своего уровня? Неужели в другие Слои ходишь?! – проницательно определил он.
– Да, представь, хожу! С девчонкой тут познакомился, – понизив тон, хмуро признался Иван.
– Надо понимать, девушка с верхних уровней? Из другого социального Слоя? – Отец глубоко вздохнул. Новость сулила одни неприятности. Ничем хорошим такое знакомство не закончится. Теперь понятно, почему Иван стал совершенно неуправляемым. Социальное неравенство в его возрасте воспринимается особенно остро.
– Надо понимать, она по-настоящему живет, а не извивается, как червяк в инмоде! – с ненавистью выдохнул сын. – У ее родителей свой дом в зеленой зоне, над облаками!
– Ванек, ты ведь прекрасно знаешь, нам осталось потерпеть всего год! – резко ответил отец. В нотках его голоса сквозь понятное раздражение прорвалась обида. – Антарктический мегаполис введут в строй, и наша жизнь радикально изменится, вот увидишь! Мы переедем…
– В отдельную кварткапсулу?! – со злой, непримиримой,
– В трехмодульную! – запальчиво уточнил отец. – Я все же не рядовой сотрудник корпорации!
– Толку-то? Консервами были, ими и останемся!
– Антарктический мегагород…
Сын уже не слушал его. Он прибавил темп, чувствуя, как бесконтрольная ярость в буквальном смысле душит, перехватывает дыхание.
Он наизусть знал, что может сказать отец. Инженеры корпорации «Мегапул» допустили непростительную, роковую ошибку в расчетах. И «Римп-кибертроник» ничем не лучше! Они за все в ответе! Формирование единой техносферы Земли дало непредсказуемый эффект. Выбросы токсичного промышленного тумана поднялись на триста метров выше, чем прогнозировалось. Результат – экстренное, повсеместное введение индивидуальных модулей поддержания жизни как временной меры для миллиардов семей, проживающих на проблемных высотах.
Иван глубоко вздохнул, украдкой взглянув на таймер. До окончания обязательного сеанса семейного коннекта еще тридцать семь минут.
«Завтра все изменится, – стиснув зубы, вновь подумал он. – Пусть мечтают об Антарктическом мегагороде, словно там не будет токсичного тумана и промышленных выбросов! А я сам решу, как жить! И никто мне не укажет, не загонит в инмод, не…»
– Иван, – отец, пыхтя, догнал его и, морщась от прилагаемых усилий, побежал вровень с сыном. – Давай все же поговорим, как взрослые люди.
Сын криво усмехнулся:
– С чего вдруг? Раньше ты только командовал!
– Мы с мамой хотим, чтоб ты продолжил учиться. Пошел в корпоративную академию, по перспективной специальности.
– Я это уже слышал! – Иван не собирался вновь обсуждать избитую тему.
– Но вразумительного ответа не дал!
– Пап, а что тебе дала наука? – Иван в порыве озлобленности бил в уязвимые, болевые точки жизненных обстоятельств. – Гарантированный инмод? Полкило концентрата в сутки с любимыми вкусовыми добавками? Ты гордишься, что твои дети – «консервы»?
– Мне неприятен ваш подростковый жаргон!
– Ну уж потерпи. Сам разговор начал.
– Мы не воспитывали тебя таким жестоким и злобным!
– Пап, я лучше пойду работать! И буду кому-то нужен! Я выберусь из инмода, клянусь!
– Меня винишь, значит? Не понимаешь, что случилась беда, катастрофа и пострадали не мы одни?!
– Да, плевать мне на других! Сколько лет прошло? Тринадцать? О чем вы только думали с мамой?! Вон Антошка, он ведь родился, когда нас уже упаковали в инмоды!
Отец насупился, промолчал.
– Нас убедили, что инмоды – лишь временная мера! – хмуро ответил он через некоторое время. – Иван, прекрати злиться. Через год мы переедем!
Ну конечно. Заладил. Ничего другого от него и не услышишь! «Огромный красивый и светлый Антарктический город. Там нет промышленности. Нет токсичных выбросов. Мы будем жить иначе», – мысленно передразнил он манеру речи отца и едва удержался от нового едкого замечания. Иначе – это как?
– Ванек, все случившееся – сила неодолимых обстоятельств! – продолжал бубнить отец. – Мы семья. Нужно поддерживать друг друга, а не ругаться по пустякам!