Слепой стреляет без промаха
Шрифт:
Все-таки насыпь была довольно высока или же внизу нее шел глубокий кювет, что никак не подходило для его замысла.
Наконец ему удалось отыскать старый, заброшенный съезд. Глеб остановил автомобиль и с сумкой на плече вышел на дорогу. Прислушался. До него долетал лишь далекий рокот тракторного двигателя, но не со стороны шоссе, а со стороны деревни. Дорога же оставалась пустынной и безжизненной.
Глеб, даже не забираясь в кабину, включил пониженную скорость, передний мост, а педаль газа подпер заводной ручкой. «Уазик» медленно покатился по дороге. Глеб бежал
Глеб ногой подправил смятую кромку дороги. Все еще слышалось, как работает мотор, как шуршат камыши под автомобилем. Вскоре раздалось хлюпанье воды. Мотор чихнул и затих. Глеб прекрасно понимал, что в таких гиблых местах люди появляются чрезвычайно редко. По шоссе могут проезжать сотни, тысячи машин в день, но никто не удосужится пробраться в камыши дальше, чем метров на сто. Ему довелось слышать о случае, когда машину с двумя трупами спрятали на болоте, в камышах, и обнаружили случайно, через два года, когда уже и опознать их было невозможно. Это были два обглоданных скелета, над которыми усердно потрудились воронье, болотные шакалы и ветер с солнцем.
Глеб отряхнул руки, испачканные в пыли, и присел на корточки возле отстоявшейся лужи с немного ржавой водой. Умылся. Это освежило его, и он бодро зашагал по пыльному проселку.
Солнце уже поднималось над холмами, небо порозовело, и Глеб, счастливо улыбаясь, смотрел на него. Его всегда привлекали перемены в природе, будь то облетающая листва на деревьях, восход, закат, предгрозовой сумрак. Тогда ему казалось, что вот-вот – и его жизнь изменится, станет лучше, чище… Перемены наступали, но никогда они не приводили к тому, чтобы на душе у Глеба становилось спокойнее. Обычно одни несчастья сменяли другие, неприятности перерастали в беды. Но только сегодня к призрачному чувству счастья подмешивалась еще и надежда если не круто изменить свою жизнь, то хотя бы отдохнуть, побыв в одиночестве.
Сиверов дошагал до развилки. Дорога, уходившая влево, вела к деревне. Та, что направлялась к югу, скорее всего, кончалась морем. Глеб, долго не раздумывая, зашагал направо. Он шел, и ему казалось, что дни, проведенные в Москве, остаются где-то очень-очень далеко за пределами досягаемости, не только физической, но даже и в мыслях ему не дано вернуться в прошлую жизнь. Все вокруг него становилось другим: запахи, цвета, звуки. Даже солнце и то светило совсем по-другому, не так, как в городе. Дышалось и шагалось легко.
Позади него послышался далекий звук работающего мотора, и вскоре из-за холма показалась грузовая машина. Пустая, она сильно раскачивалась на выбоинах.
За рулем сидел совсем молодой парень, наверное, даже еще не служивший в армии.
Его голубая рубашка надувалась от ветра пузырем. Ветровое стекло старого «газика» было поднято, в уголке губ у парня тлела плоская сигарета без фильтра.
Глеб немного поколебался, а затем вскинул руку вверх с поднятым большим пальцем. Парень притормозил. Глеб обежал машину и вскочил на подножку.
– Тебе куда? – спросил молодой человек.
– Пока по дороге, а там будет видно, – уклончиво ответил Глеб и захлопнул за собой дверцу.
Заскрипело пружинами старое сиденье. Сиверов поправил сползший коврик с изображением трех богатырей. Кабина оказалась оформлена по всем правилам шоферской эстетики. Потертые, облезшие переводные картинки гэдээровских красавиц в обрамлении виньеток, наклейка на английском языке, предупреждающая об опасности СПИДа пара украинских купонов, под ними грузинские лари.
– Куда спешишь? – бросил Сиверов, не глядя на парня – Да вот, за кукурузной мукой послали в соседний совхоз, – отвечал шофер.
– Так решил пораньше выехать, чтобы первым быть в очереди.
– И почем сейчас кукурузная мука? – задал абсолютно не нужный ему вопрос Глеб.
– По пятьдесят тысяч за мешок.
Много это или мало, Сиверов не представлял. Он куда лучше разбирался в ценах на французские коньяки и шампанское. Но сейчас для того, чтобы поддержать разговор с сельским шофером, этих знаний не требовалось.
– А вот если ехать прямо, к морю мы попадем? – спросил Сиверов, на этот раз уже взглянув на парня.
Тот все так же спокойно вел автомобиль, все так же изредка перебрасывая языком плоскую сигарету из одного уголка рта в другой. Видно было, он научился этому хитрому приему недавно и был готов его продемонстрировать при первой возможности.
– Можно ехать, а можно и не ехать.
– А если я заплачу?
– Я-то собирался вернуться домой к обеду… Но если речь зашла о деньгах… – парень бросил быстрый взгляд на Глеба, прикидывая, какую бы цену ему заломить. Но он еще не знал точно, куда хочет тот ехать, и поэтому сумму не назвал.
– А к кому ты собрался, может, я знаю?
– Этого не знаю и я сам, – покачал головой Сиверов. – Но думаю, мы с тобой общий язык найдем.
Он вытащил из кармана десятидолларовую бумажку и воткнул ее в прорезь обогревателя стекла. Шофер, боясь, что деньги сдует ветром, придержал их рукой.
– Да ты клади себе, не бойся.
Бумажка исчезла в бардачке, и воодушевленный шофер принялся даже насвистывать.
– Меня Василием зовут, – важно объявил он.
– А меня Федором, – отвечал Глеб.
Мужчины обменялись рукопожатиям, и Глеб, ставший теперь вновь Федором, принялся излагать, что же ему все-таки нужно.
– Тут какой-нибудь яхт-клуб или спасательная станция есть поблизости?
– И то, и другое, – заулыбался Василий.
– Ну, такое что-нибудь, с рыбалочкой… чтобы ночью…
– С девочками? – улыбка шофера сделалась шире.
– Нет, девочек мне не нужно. Во всяком случае, сейчас. Мне их и дома хватает. Я сюда отдыхать приехал.
– Я и вижу, что отдыхать. Белый вы очень.