Слепой. Кровь сталкера
Шрифт:
Лизу и ее мать Лепкины не просто окружили вниманием, они, как вскоре поняла Лиза, очень точно распределили свои роли. Валентина Генриховна готовила вкусную и здоровую пищу, занималась уборкой и, если нужно, подменяла Нину Владленовну, Петр Степанович занимался хозяйством, ездил за покупками, выполнял всю тяжелую работу и следил за безопасностью. Если он выбирался в город, обязательно приезжал их сын Вадик, которого начальство беспрекословно отпускало по первой же просьбе.
Лиза тоже старалась помогать. Готовила, убирала. Но главное, как ей поручил Потапчук, старалась побольше беседовать с матерью. А когда изображать надежду на скорую встречу с отцом ей делалось совсем трудно, она читала маме
Потапчук каждый вечер приезжал их проведывать, а когда оформил все документы и пришло время отправляться в Зону, он сказал матери Лизы, что его отправляют в командировку. Всего на несколько дней.
Они с Петром Степановичем по этому случаю даже организовали шашлыки. Генерал Потапчук привез купленное в магазине ведерко замоченных в уксусе кусочков свинины, а Петр Степанович разморозил и замочил в сделанном по собственному рецепту маринаде баранину. Поскольку вечер был сухой и теплый, стол накрыли прямо на улице.
И Федор Филиппович Потапчук, конечно же, упорно старался отвести разговор от темы, которая оставалась для семьи Чернявских болезненной, кровоточащей и поэтому более чем опасной.
– Ну и как тебе, Лиза, после Швеции в России? Мы изменились? – спросил Потапчук.
– Да нет, – пожала плечами Лиза, пытаясь улыбнуться. – Такие же горячие, взрывные и неуправляемые…
– Зато шведы, наверное, для тебя идеал спокойствия и уравновешенности… – проговорил генерал Потапчук, мешая в мангале угли.
– Нет, – покачала головой Лиза, – шведы – очень неуравновешенные люди. Говорят, нрав того или иного народа определяет погода. А в Швеции лето короткое и жаркое, а осень, зима, весна бесконечно долгие, ветреные, дождливые. Когда я впервые приехала в Швецию, мне казалось, что они все время ходят с шарфиками на шее, вообще не снимают шарфиков. А что до неуравновешенности, так, представьте, они могут встать ночью и заниматься бегом. Меня это поначалу даже веселило. Ночь, холод, а выглянешь в окно: по парку под фонарями кто-нибудь обязательно совершает пробежку. В шарфике, шапочке, кроссовках…
– А вы с мужем, может, тоже по ночам бегали? – спросил Потапчук, с тревогой глянув на жену, теперь вдову, генерала Чернявского. Та вроде как немного успокоилась и с интересом следила за разговором.
– Федор Филиппович, дорогой, – улыбнулась она, – я уверена, что у них, молодых, ночью были дела поинтереснее. Правда, Лизонька?
Лиза, стараясь казаться спокойной и беззаботной, кивнула.
Вадик вынес из дома гитару, все настроились спеть несколько песен. У Лизиной мамы был чудесный голос, и Федор Филиппович упросил-таки ее спеть для всех пару романсов. Лиза тоже любила петь, но так петь, как мама, она не умела. Вадик очень быстро подхватил мелодию, и в теплое, еще не усыпанное звездами летнее небо понеслась до боли знакомая Лизе с самого детства, а если учесть, что мама пела ее еще и тогда, когда Лиза была всего лишь ее клеточкой, то знакомая Лизе еще до ее рождения песня:
Восток зарей пылает,
Спит табор кочевой.
Никто любви не знает
Цыганки молодой.
Эх, нани-нани-нани-на,
Эх, нани-нани-нани-на,
Никто любви не знает
Цыганки молодой.
Подайте мне гитару,
Налейте мне вина!
Подайте мне мальчонку,
В кого я влюблена.
Эх, нани-нани-нани-на,
Эх, нани-нани-нани-на,
Подайте мне мальчонку,
В кого я влюблена.
Подали ей гитару,
Налили ей вина,
Но не дали мальчонку,
В кого та влюблена.
Эх, нани-нани-нани-на,
Эх, нани-нани-нани-на,
Но не дали мальчонку,
В кого та влюблена.
– Я вовсе не влюблялся,
Я вовсе не любил.
Я просто посмеялся,
Я просто пошутил.
Эх, нани-нани-нани-на,
Эх, нани-нани-нани-на,
Я просто посмеялся,
Я просто пошутил.
Мальчишки вы, мальчишки,
Холодные сердца!
Вы любите словами,
А сердцем никогда.
Эх, нани-нани-нани-на,
Эх, нани-нани-нани-на,
Вы любите словами,
А сердцем никогда…
Мама закончила петь и заплакала. Но Лиза даже не успела подойти к ней. Ожил ее мобильный. Из Швеции звонил Карл. Надо сказать, что она уже двое суток не могла до него дозвониться. И по правде, уже начинала тревожиться.
Лиза отошла подальше от компании и нажала кнопку ответа.
– Хэллоу, Лиза! – сказал Карл как-то слишком бодро и весело. Учитывая, что он не знал еще, что нашлись его брат с женой и, как казалось Лизе, довольно искренне переживал из-за пропажи Лизиного отца и болезни матери, это было более чем странно.
– Хэллоу… – сдержанно ответила Лиза и решила все-таки обрадовать или, скорее, успокоить Карла: – Ганс и Хелен нашлись. Они в Москве.
– Знаю, знаю, все знаю, но я тебе звоню по другому поводу!
– Почему я тебе не могла дозвониться? – строго спросила Лиза и добавила: – Я волновалась. Ты же знаешь, у меня отец пропал и мать болеет…
– Да, я помню, но мне с тобой нужно обсудить одну очень важную сделку! – не унимался Карл.
– Хорошо, – вздохнула Лиза, – давай обсудим.
Если говорить, что именно стало за рубежом для Лизы самым неожиданным, так это то, что иностранцы могли по телефону говорить друг с другом практически на любую тему, не опасаясь ни подслушки, ни прослушки. Лиза же еще с детства отлично помнила, как ее мама, чуть прикрывая ладонью трубку, все время шептала: «Это нетелефонный разговор. Договорим при встрече». А когда она чуть подросла, родители доходчиво объяснили ей, что все телефоны, особенно почему-то их телефон, прослушиваются и конфиденциальную информацию лучше сообщать лишь с глазу на глаз. Но за рубежом, в Швеции все было иначе. И Карл смело заговорил с ней о деле:
– Лиза, есть хорошее предложение, и я решил объединить нашу клинику с одной лабораторией и клиникой по пересадке органов. Я уверен, что там пригодятся и наш с тобой опыт, и наше мастерство. И главное, наши сбережения. Это теперь очень перспективное, прибыльное направление. У них налажены все контакты. Нужны только финансы, специалисты и помещения. Они хотят расширяться.
– Карл, давай обсудим это по приезде… – тихо сказала Лиза. Ей совсем не хотелось говорить о таких вещах по телефону, да еще когда рядом веселится компания и ловит каждое ее движение и слово генерал Потапчук.
– Ты что, не одна? Где ты? С кем ты? – спросил Карл, не скрывая волнения.
– Успокойся, Карл. Я с мамой. Я смотрю за мамой. Я же говорю, мама очень плохо себя чувствует, – попыталась успокоить мужа Лиза. – Я не могу сейчас ни о чем другом думать. У меня проблемы. Подожди, пока я приеду.
– Я не могу ждать, нужно действовать, – решительно сказал Карл.
– Карл, ну ты же видишь, мне не до этого. У меня отец пропал, мама болеет.
– Лиза, это очень, очень выгодное дело. И у наших шведских компаньонов уже есть надежные партнеры, – начал злиться Карл. – Но они не могут сейчас выехать в Россию, поэтому я и позвонил тебе – ты должна там, в России, срочно подписать кое-какие документы. Ты должна встретиться с нашими партнерами…