Слепящая тьма [СИ]
Шрифт:
Усама бен Ладен — основатель и лидер организации;
Абу Зубейда (Зин Абидин Мухаммад Хасан) — ответственный за связи с радикальными неафганскими группами;
Айман аз-Завахири — один из ближайших советников бен Ладена, его личный доктор, второе лицо в Аль-Каиде и вероятный преемник бен Ладена;
Мамдух Махмуд Салим — был связным звеном «Аль-Каиды» и организациями Ливана и Ирака. Сейчас находится в тюрьме Нью-Йорка;
Насир Ахмед аль-Муджахид — военный
Мухаммад Атеф (Абу Хафса аль-Мысри) — боевой командир сил аль-Каиды, действующих в Афганистане. Его главная задача — рекрутирование и обучение новобранцев. Предположительно убит.
Мустафа Хамза;
Рафи Ахмед Таха;
Мохаммед Исламбули, брат убийцы египетского президента Садата Халеда Исламбули;
Шейх Омар Абдель Рахман — духовный лидер, сейчас отбывает пожизненное заключение в американской тюрьме.
Мушин Муса Матвали Атва — один из ведущих военных инструкторов. Действовал в Судане, Пакистане, Афганистане.
Итак.
Первое — мне сразу стало понятно, что порученный мне захват Осамы Бен Ладена не имеет никакого значения, с точки зрения борьбы с терроризмом. Это чисто — пиар-акция, приуроченная к президентским выборам в США. Аль-Каиду это не обезглавит, и теракты не прекратятся — так устроена система. И за это дядя Сэм готовы выложить на блюдечке пятьдесят миллионов долларов — за удовольствие осудить террориста номер один американским судом присяжных и приговорить к смертной казни. Дорогая пиар акция. Впрочем, мне то что — мне платят за работу, я ее делаю…
Второе — никакое агентурное проникновение в организацию не имеет смысла. Не имеет смысла для борьбы с терроризмом — а вот для установления места нахождения самого Усамы очень даже имеет. Надо это взять на заметку.
Третье — борьба с терроризмом боевыми и оперативно-агентурными методами бессмысленна, она только лечит симптомы, но не саму болезнь. За одним террористом следует другой — пока молодой человек не задумается — а правда ли его ждут в раю семьдесят девственниц — это не прекратится. Воевать нужно в сфере идеологии, любой ценой дискредитировать идеологию ислама, завоевывать арабскую улицу. Мы должны трубить на весь мир о муллах — убийцах, ворах, педофилах и прочем. А вместо этого мы рассказываем то же самое про святых отцов своих церквей — не идиотизм ли? Но ко мне это никакого отношения не имеет — мне платят именно за оперативно-агентурные и боевые операции.
Четвертое — а где сейчас может находиться Бен Ладен? Да где угодно! С его то деньгами. В Пакистане, в Сомали, в Кении, в Саудовской Аравии. В соседней квартире, в конце концов!
Стоп!
Что-то я пропустил. Что-то важное!
Начал судорожно перелистывать страницы — есть! Вот оно!!!
И отец, и любимый брат Осамы погибли в авиакатастрофах. Поэтому сам Усама терпеть не может самолеты и вертолеты, вообще летать на них.
А что это значит?
А это значит, что он не мобилен! Он не может прилететь на вертолете и посмотреть, как идут дела в том или ином месте — он вынужден будет передвигаться по земле! Рискуя.
Насколько Бен Ладен зависим от кого то? Может ли он скрываться у кого-то из полевых командиров, даже из тех, кого он знает со времен советско-афганской войны? Может ли он рисковать, зная, что американцы выплатят пятьдесят миллионов долларов предателю, его сдавшему, и простят все его грехи! Какими бы они ни были. Может ли он так рисковать?
Нет!
А это значит, что он находится недалеко от того места, где находятся и основные члены его организации. Он не может скрываться, к примеру, в Африке — ему нужно быть так близко к театру боевых действий, чтобы путь к ним занимал несколько часов на машине. Основная зона боевых действий для него сейчас — это Афганистан, там, где он вел войну в восьмидесятых, и
Немобильность и агентурное проникновение. Немобильность и агентурное проникновение…
Все. Больше ничего придумать не удастся — информации слишком мало. А заставлять работать мозг без нужной исходной информации — все равно, что заставлять двигатель работать без масла.
Выключив ноутбук, я пошел вниз, к Николь….
Германия, Берлин
Кафе на Унтер-ден-Линден
02 мая 2008 года
Почему-то из всех городов, где я раньше жил мне больше всего нравился Берлин. И официально-холодный, погрязший в интригах Вашингтон, и пропахший нефтью и пустыней Даллас, и раскованно-бесшабашный, политкорректный Лос-Анджелес, и по-восточному коварный, загадочный, пахнущий кровью и взрывчаткой Багдад, и кичливо-неудобная, холодная Москва — ни один из этих городов не шел ни в какое сравнение с Берлином. Город, разделенный на части бетонной стеной — и сумевший вновь воссоединиться. Город германских побед и германских поражений. Разрушенный, сожженный почти дотла в адском пламени второй мировой войны — и отстроившийся вновь. Город разведчиков и разведок, где нет-нет, да и возникает подзабытое чувство имперского величия Европы. Мой дед, доживавший свои дни в Аргентине, больше всего на свете хотел вновь увидеть единый Берлин, посидеть в кафе под липами на Унтер-дер-Линден — липовой аллее, прикоснуться к камням отреставрированного Рейхстага. Он умер, так и не воплотив в жизнь свою мечту. Может именно поэтому, я часто гулял по этой улице, заходил в парк Тигартен, потом шел в маленькое кафе, неподалеку от здания бывшего министерства рейхспропаганды, спрашивал кофе и долго сидел, наблюдая за прохожими. Здесь же, где меня уже знали, и где я знал каждый закоулок, каждый камень, я любил назначать встречи…
На встречу я пришел как всегда последним, Душан должен был быть уже там, на месте. Машину припарковал больше чем в километре от места встречи, оставшуюся часть пути до кафе проделал пешком. Сделал пару контрольных кругов — хотя Душану я доверял, но проверка есть проверка. И только после этого вышел к кафе…
Душан сидел там, где любил сидеть я — в самом углу, спиной к стене. Этот столик стоял в самом углу, пробираться к нему было неудобно — зато у него было одно неоспоримое достоинство. В метре от него был проулок, пробежав через который можно было затеряться лабиринте старых домов. Прилетев в Берлин из Москвы, этим утром он, по-видимому, успел заглянуть в свою квартиру в бывшем Восточном секторе и переодеться. Серый костюм, черная сорочка, легкий плащ, переброшенный через руку, свежий «Шпигель» в руках — в таком виде он ничем не отличался от обычного, средних лет бюргера, решившего перекусить в кафе в обеденный перерыв…
Душан увидел меня издалека, взмахнул рукой с зажатым в ней журналом — значит, можно. Все в порядке, все идет по плану. Прогулочным шагом я направился к кафе.
— Како си? [14] — спросил я на сербском, это было одно из немногих выражений на этом языке, которые я знал.
— Хвала. Оправился. [15] Еще не спал толком несколько дней, и очень хочу кофе. А его никак не принесут…
Сидевший рядом с ним человек ни говоря, ни слова внимательно смотрел на меня. И взгляд его мне не понравился, холодок пробежал по спине. Такое чувство возникает, когда идешь к точке эвакуации, а на хвосте у тебя группа спецназа. Недоброе чувство — такое у меня возникало всего несколько раз в жизни.
14
Как ты?
15
Спасибо. Выздоровел.