Слесарь 4
Шрифт:
Часы на ближней церкви пробили одиннадцать, я распахнул ставни и, выставив свечу в сторону от себя, сразу увидел знакомое лицо стражника, уже стоявшего рядом с окном. Пунктуальный он человек, так ведь писарь, к такому быстро приучают на службе.
— Слежку снимают в десять часов, вроде, или около того, точно не знаю, поэтому не стал рисковать и на одиннадцать тебя позвал, — объяснил я такое позднее время встречи шепотом.
— Понимаю. Кто за тобой следит в бане? От Крона? — сразу перешел к интересующим его вопросам приятель.
— Оба ученика, точно, имеют выход на него и пришли тоже от него, —
Я передал ему конверт и предупредил, что надо отдать в руки барону лично и лучше не ждать его в Караулке, а утром самолично навестить его дома.
— Скажи, что я обещал тебе информацию о месте нападения и про все остальное, только время точно мне не известно, но, в ближайшие дни. Видишь, что и меня под наблюдение взяли, уже неделю как.
— Как я объясню появление конверта? — задал самый интересующий его вопрос писарь.
— Скажи, что я тебе обещал всю информацию выдать, а сегодня утром подкинул за ставню на окне, как и обещал, — предложил я.
— Хорошо, это нормальное объяснение, — подумав, согласился приятель.
Нормальное то нормальное, если бы кого другого грабить собрались, какого-нибудь купца или состоятельного горожанина, на что я и намекал приятелю-стражнику. Когда барон поймет, что целью нападения должна была стать его семья, он из писаря в один миг выбьет мои данные и через десять минут Стража прискачет сюда, с приказом, любой ценой доставить меня под его светлы очи.
Шансы, конечно, есть — получить прощение и полное отпущение всех грехов, но, минуй нас барская любовь. Могу в одном подвале оказаться с Кроном и его бандой, только на разных лобных местах, чтобы проверить, как мы все под пыткой будем петь. Нет в таком развитии событий никакой невозможности, поэтому мне и нужен запас по времени, часов девять, как пока получается.
Писарь с конвертом исчез в темноте, я закрыл ставню, посмотрел на похрапывающую в глубоком сне Румелию последний раз и, подхватив оба тюка, вышел из дома. Разместил свою поклажу на лошади и повел ее на выход из города. в направлении границы с Терумом.
Глава 17 БЕГСТВО И ПОГОНЯ
Я вел лошадку в поводу, пока не вышел из расположения города и там свернул влево, на дорогу, огибающую центр и ведущую меня в сторону корчмы, где я сбыл обоих лошадок. Уже пару недель, как я хотел забрать деньги, спрятанные на берегу речки, но все не получалось, а сейчас я не собирался их бросать навсегда, ведь возвращаться в королевство я не собирался, хотя народ здесь очень выгодно отличался от жителей Сатума.
Да, и подумав немного, я забраковал намерение удирать в сторону границы прямо из города. Дорога здесь хорошо наезжена, проходит через несколько крупных деревень, где могли запомнить и меня и лошадь, да и частенько закрывали проезд через деревню на ночь. А пробираться в объезд, в полной темноте, с порчей чьих-то огородов, я очень не хотел, собаки подняли бы народ с постелей, наверняка.
Если писарь не выдержит и прочитает письмо сразу, как доберется домой, он побежит к барону Астиагу и поднимет того с кровати. Первым
Я совсем не знаю те места, где надо сворачивать, чтобы объехать заставу и боюсь, что терумцы могут охранять границу с помощью конных патрулей, особенно в районе застав. Из королевства к соседям ведут три основные дороги, на востоке, по которой мы и приехали с караваном, еще одна идет от столицы и на западе, вдоль моря. Это основные, где может проехать солидное число подвод, где стоит пограничная стража, где проверяют документы и берут плату за проезд. Есть еще много дорожек, заросших травой и переходящих в тропинки, по которым вывозится лес, и можно попасть на территорию соседней страны. Вот такие пути мне и нужны, чтобы углубиться и через большой лес выехать на дороги, ведущие к городам уже в других, не пограничных графствах. Там и мои документы не должны проверять особенно строго и можно нанять карету и отправиться с комфортом к морю, где я собираюсь на корабле доплыть до Сатума.
Через час такого движения с оставил далеко позади предместья столицы и, наконец, достал из тюка один из запасенных факелом, зажег его и запрыгнув на лошадь, легкой рысью поскакал в нужную мне сторону. Факел освещал полукруг перед мордой лошади, можно было скакать рысью, только рука уставала через пять минут и приходилось перехватывать в руках факел постоянно.
Но, так никого и не встретив по дороге, постоянно оглядываясь назад и проверяя, не несутся ли лихие Гвардейцы вслед за мной, все же через пару часов я проехал мимо знакомой корчмы и еще через пятнадцать минут, после серьезных поисков, раскопал тайник и забрал золото в поясной суме. Знакомое место казалось совсем незнакомым при свете только факела и пришлось долго присматриваться, прежде, чем я нашел тайник по приметам.
Теперь у меня было на шестьдесят золотых больше, всего около трехсот монет и еще довольно много серебра, оставшегося от барона. Сумма приличная, на почти шесть лет скромной жизни, ведь кроме своих денег за парную, я забирал из кассы трактира четверть выручки за баню, чем очень выбешивал хозяина трактира, патологически не могущего расставаться с деньгами, которые попали к нему. Он мне остался должен еще за два дня работы, но забранная лошадь перекрывала эту сумму с лихвой и теперь с радостью от моего исчезновения жаба за пропавшую лошадь долгими зимними вечерами будет портить настроение неискоренимому скряге.
Хотя, чего это я, у него же оставался в полном ведении раскрученный бизнес, двое моих помощников для него авторитета не имеют от слова совсем. Да и крыше ихней будет сейчас не до бань и прочего. Когда кожу стаскивают с ноги чулком раскаленными щипцами, о парной не вспоминаешь.
С такими позитивными мыслями я устремился в сторону границы и использовав последние факелы, проехал пару небольших, спящих деревень, где на меня изредка обращали внимание собаки. Еще через пару часов накатанная дорога превратилась в редко используемую колейку и сплошной лес окружил меня со всех сторон.