Слезы Авраама
Шрифт:
– Да, ладно, Гарри. Не пори херни!
– Леон надеялся, что остальные парни подойдут и встанут рядом с ним. Гарри выглядел так, будто хотел испариться. Он был напуган. "Что за херня?"
– Мне пора идти - сказал Гарри, пятясь назад.
Мимо них серебряной молнией пролетел "Мерседес". Свистя шинами, он выехал с бульвара Белль Мид. Леону пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы его не сбили.
– Что за херня, э?
– спросил Хесус.
– Ты не можешь нас тут бросить.
– Не подходи!
– Гарри пятился назад, огибая грузовик.
– Хера с два!
–
– Никуда ты не...
Гарри вытащил из-за пояса револьвер. Его лицо было красным и злым.
Леон шагнул вперед, скорее, на рефлексах, чем осознанно. Он вспомнил то, чему его обучали, по крайней мере, часть этого. Он думал схватить его за горло, сдавить его, но не стал. Кулак врезался в лицо Гарри. В этом ударе заключался весь накопленный за год гнев, тренировки, отчаяние, возмездие, расплата за унижение. Гарри подлетел в воздух и приземлился затылком на бампер грузовика.
Леон подошел к нему и поднял с земли никелированный Смит-и-Вессон .357, убрал его в карман и посмотрел на теперь уже бывшего начальника. Гарри не двигался, а просто лежал и смотрел на него удивленными пустыми глазами.
– Ох, блин, он умер. Ты его убил - сказал Доминик.
Леон посмотрел на Гарри Уилсона. Доминик прав. Может быть, виноват хромированный бампер, может его удар свернул ему шею. Леон ощутил удушье. Ему было жарко, даже, несмотря на то, что изо рта шел пар. Звук сирен становился всё ближе.
– Ещё один дохлый селюк - сказал Хесус.
– Так ему и надо - затем сказал несколько слов по-испански, которые Леон не понял, но догадывался об их смысле.
Леону хотелось проблеваться. Он ненавидел Гарри Уилсона, но убивать его не хотел. Он ещё никогда никого не убивал.
– Он собирался пристрелить вас - сказал Леон.
– Почему он медлил? Что за херня, вообще?
– Не знаю, братан, но надо сваливать - сказал Хесус.
– Повсюду копы. Им не нравится, когда какого-нибудь белого валят посреди бульвара Белль Мид. Тебя живо повяжут.
– Ага - согласился Леон, глядя в мертвые глаза Гарри Уилсона. Его трясло. Гнев, сожаление, страх и неопределенность приковали его к месту, рядом с красным грузовиком и мертвым Гарри Уилсоном, лежащим рядом. Нужно было что-то делать, но он не знал, что именно. Уж точно не стоять и не тупить, ожидая, пока приедет полиция и посадит его за решетку до конца жизни.
– Сейчас валить!
– крикнул Доминик, обходя грузовик.
– Если ты собираешься торчать тут, пока тебя не повяжут, то, давай, без меня.
Хесус и Доминик обошли Леона и залезли в кабину. Леон стоял и смотрел на убитого им человека. Вокруг не было свидетелей из числа белых, которые смогли бы убедить власти. Он проведет в тюрьме много времени, до тех пор, пока не свершится суд. А жена и дети будут голодать. Даже если он сразу попадет в суд, вряд ли он оттуда выйдет. Он был подозреваемым в убийстве. Минимум, десять лет на нарах.
– Мы сваливаем!
– Хорошо - ответил Леон. Сирены продолжали выть. Он подошел к телу Гарри Уилсона и снял с него пояс, который вместе с кобурой нацепил на себя. Пистолет он вложил в кобуру. Поверх он накинул куртку.
Словно деревянный солдатик, он залез в кабину, тело не слушалось, будто незнакомое. Он уселся на водительское место и завел машину. "Собрались сваливать, но решили, что за рулем буду я, да? Я еду домой, к жене и детям, и никто не меня не остановит"
Нэшвилл, Тенесси.
Маршал, чьё настоящее имя было Джесси, но он настаивал, чтобы его звали Маршал, ликовал. Война между захватчиками и настоящими американцами, наконец, началась. Война между дающими и отнимающими, между производителями и халявшиками. Именно так. Джесси был готов к войне, потому что он ждал её всю жизнь. Они захватили всю страну, ему казалось, что он в опасности с самого рождения. Они захватили школы, правительство, даже его родной район.
Его дом не был выстроен из старых блоков. Во дворе не валялись ржавые остовы машин, он не зарос травой и не был завален детскими игрушками, унитазами и рваными диванами. В нем не было ничего, на что обычно кивали при споре различные либералы. У него был респектабельный двухэтажный дом, за аренду которого он платил аренду, потому что его дедушка не был достаточно смышлен, чтобы выкупить землю. Он следил за новостями и ждал, уверенный, что это случится. Случилось именно то, о чем он частенько любил говорить за рюмкой в баре. Глядя прямой эфир, он издал нечто похожее на боевой клич:
– ОДААААААВАШУМААААТЬ - прокричал он в экран. Дикторы молчали, но Маршал, чье настоящее имя было Джесси, не молчал.
– Тенессииииии!
– кричал Джесси. Через завалы пустых пивных банок он прошел к шкафу с оружием. Там хранился 12-мм дробовик, и именно он-то и был ему нужен. Он продал и раздарил большую часть арсенала отца. Но этот он оставил.
По утрам он смотрел новости в Антиохийском общественном клубе - мрачном баре, где он мог напиваться до посинения, засыпать и не бояться, что кто-то стащит его курево. Там собирались такие же простые парни, как он. Соль земли. Ему даже позволили платить за пиво талонами на еду и чеками по инвалидности. Завсегдатаи бара стали его семьей. Из окон, стоявших на парковке пикапов, торчали разнокалиберные стволы. На бамперах были наклеены флаги Конфедерации и лозунги "Немедленное отделение!".
Он знал, что этот миг настанет и разочаровывало лишь то, что отец не дожил до этого дня.
"Я ещё в школе играл в футбол со студентами. Был быстрым и опасным, как говорили старики. Бодрым и прожаренным. Талибы забрали у меня стопу, а мексиканцы работу. Но пришла война"
Он так часто повторял себе эту ложь, что даже поверил в неё сам. Он пытался записаться в армию, но его не взяли. В школе он грел скамейку запасных, и ни с какими студентами не играл. Но байки отлично шли под халявное пиво и этой фальшивой жизнью, этими байками он нашел себе новых друзей и стал тем, кем никогда не был.