Слезы из черного золота
Шрифт:
Через несколько минут, обменявшись последними инструкциями, батальон разделился. Филатов отправился в сторону «чечено-американской» военной базы, а командир батальона вслед за боевиками.
Идти по следу могут не только собаки, но и профессионалы, которых этому учили много лет. Разумеется, грибник, зевая идущий по лесу, не заметит сломанной ветки, указывающей направление, в котором прошел человек, не определит, когда ее сломали, не увидит сбитых капель росы, притоптанного мха и многого другого, что внимательно искали спецназовцы.
А боевики оставляли
Разделившись на группы, батальон цепями в несколько рядов медленно полз по вьющимся дорогам. Если бы бойцы были одеты не в защитные пятнистые маскхалаты, а в синие комбинезоны, то с высоты птичьего полета могло бы показаться, что в этом районе образовалось множество мелких ручейков, против законов природы текущих не с горы, а в гору.
Очевидно, перед грозой, в воздухе парило, и с небольших опушек было видно, как темно-синие тучи обнимают вершины гор. Бойцы, не растрачивая сил, молча, брели под тяжестью пятидесятикилограммового снаряжения, неся оружие, боекомплекты, гранаты. Голод начинал подавать сигналы, но командиры запрещали пить и вскрывать сухпайки даже на коротких привалах. Если поесть – дальше будет идти еще труднее. Остановки делали не часто, на две-три минуты. Больше и нельзя было. Здесь, в горах, намного холоднее, чем внизу, и пот, мгновенно остывая на разгоряченных телах, неприятно морозил спину. От этого начиналась дрожь и единственным спасением было продолжать движение, несмотря на усталость.
После того, как угас бой, и воцарилась тишина, в горах вновь заиграла гармоничная мелодия природы: колыхание деревьев, пение птиц, отдаленные громовые раскаты, эхо которых опытное ухо побывавшего в боях человека сразу отличит от артиллерийских залпов. Вдалеке шумел несущий свои холодные темные воды Аргун.
– Вернуться бы сюда в другое время, в другом виде! – мечтательно произнес один из молодых бойцов.
– Опоздал, приятель, – скептически заметил Синьков, услышавший реплику, – в другом виде тут был мой батя, в семидесятых.
– Серьезно? – спросил идущий рядом начальник штаба.
– Да. Он в НИИ работал, завязан был на Кавказ, вот как раз на Грозный. Приезжал сюда и по работе и на отдых.
– И что говорил?
– Говорил, что отлично проводил время. Чеченцы устраивали ему роскошный прием. Кавказцы вообще славятся гостеприимством.
– Ага, это вы в ауле скажите, когда вас к стенке абрек поставит, – заметил Сухарев.
– Так ведь это когда было? В семидесятые... Господи, а ведь почти сорок лет прошло, – сам себе удивился Синьков.
– Да неужели были времена, товарищ подполковник, когда русский
– Представь себе, были, – ответил Синьков. – русские приезжали в Чечню на отдых, жили в Грозном. Тут ведь до войны славян очень много было. Жили все одной страной, врачи лечили, учителя учили, строители строили, а сейчас все смешалось в одну кровавую кашу.
– Да, ладно, товарищ комбат, – махнул рукой боец, – это вы какие-то коммунистические сказки рассказываете. Вот уж не хотел бы я жить в ваше советское серое время, где даже думать-то толком нельзя было.
– Кто хотел, тот думал, – спокойно ответил комбат, – а ты сейчас, я смотрю, сильно думаешь, с ротным пулеметом за плечами и ждешь, когда тебя дух подстрелит?
– Так и тогда был Афган, – заметил солдат.
– Был. Но за десять лет войны мы там потеряли столько, сколько в Чечне за первые недели. А что касается коммунистических сказок, так вот сказки тебе по телевизору рассказывают. Советская власть – это не только 37-й год и пустые прилавки в конце 80-х. Представь себе, и думать можно было, и даже говорить.
– Ну, комбат, тебе бы в монахи идти, – заметил Сухарев, – и как это ты с такими убеждениями десять лет воюешь?
– Я воюю не с людьми, а со злом. Люди, которые стали захватывать заложников, взрывать жилые дома, резать, насиловать и убивать, для меня перестают относиться к человеческому роду. Они, как после укуса вампира, перестают быть людьми, становясь кровопийцами. Вот таким нужно вбивать осиновый кол в грудь, и другого разговора быть не может.
– А как получается, товарищ подполковник, что еще сорок лет назад они были мирными и добрыми чеченцами, а сейчас стали боевиками? – с иронией спросил солдат.
– А как получилось, что еще твои родители жили в Советском Союзе и наверняка были пионерами и комсомольцами, а ты ненавидишь советскую власть, хотя толком-то не жил в то время? А как культурные немцы жгли книги и кричали «зиг-хайль» сумасшедшему ублюдку? А почему сейчас русских ненавидят украинские националисты, которые даже воюют на стороне чеченцев? Почему? Да потому, что оболванить можно любую нацию, ослепить, вбить в голову любую агрессивную идею, стравить друг с другом.
– Выходит, по-вашему, чеченцы не виноваты?
– Что значит виноваты или не виноваты? Это детские примитивные суждения. Я, кстати, от скуки читал Коран. Ислам – это мирная религия, как и любая другая. Просто она моложе остальных, потому мы на нее смотрим с каким-то надутым презрением, как цивилизованный человек смотрит на негра. А между тем напрасно. Я только что говорил, что нации и подревнее сходили в свое время с ума, развязывая мировые войны. Кстати, «холодную войну», которая могла вообще разнести ядерным оружием весь наш земной шар, вели именно цивилизованные страны с богатой культурой. Они и сейчас ее продолжают, только руками мусульман, пользуясь тем, что многие из них уже десятилетиями живут в состоянии войны и вместо того, чтобы погасить ее, разжигают этот костер.