Слезы из черного золота

Воронин Андрей Николаевич

Среди боевиков пошел ропот, начались возмущенные крики. Больше всех возмущались афганские талибы и арабы-наемники, требовавшие немедленной казни взбунтовавшегося командира. В любом другом случае его бы расстреляли на месте, но сейчас, в сознании людей, терпящих поражение за поражением, начало что-то меняться. Увидев это, Гишаев продолжил.

– Не понимаете? – спросил он властным и громким голосом, заставившим толпу замолчать. – Тогда скажите, кто помогает нам бороться с неверными? Кто платит вам, афганские и арабские братья, деньги? Кто дает нам оружие и посылает нас на смерть? Молчите? Но вы прекрасно знаете, что это не только всемогущий Усама бен Ладен. Гораздо ближе к

нам американские инструкторы. Их оружие, их деньги. Да, мы хотим построить исламское государство, и оно обязательно будет. Я в это верю, но мы никогда не построим его войной, воюя за чужие деньги и чужие интересы! Я понял это только сегодня, когда десять минут назад узнал, что в транспортном вертолете с нашей базы бежало все руководство вместе с моим командиром Асланом Мирабовым, еще утром произносящим пламенные речи на бронетранспортере. Они позорно бежали, оставив нас на милость Аллаха. Мы идем выполнять задание, заранее обреченные на провал, потому что помощи не будет и те, кто должен ответить за нашу кровь и позор, будут в достатке жить у себя дома, посылая на смерть новых людей. Мы хотим построить исламское государство. Но государство не может вечно воевать, оно должно жить, нормальной жизнью, жить в мире, а мира войной не построишь. Я понял это только сейчас и, понял, к сожалению, очень поздно... – Гишаев сделал паузу, сокрушенно опустив голову. Затем, набрав полную грудь воздуха, он снова посмотрел на изумленных воинов Аллаха и продолжил: – Но у вас еще есть время наверстать упущенное. Те, кто умеет сеять – сейте, кто умеет печь хлеб – пеките, растить виноград – растите... И поэтому я еще раз говорю: бросайте оружие и возвращайтесь по домам. Если вы добровольно вернетесь, федералы ничего вам не сделают. Будет трудно, не спорю, но этот трудный путь будет единственно правильным решением.

Гишаев устало закончил речь и посмотрел на людей. Пожалуй, в первый раз за всю войну он увидел думающие глаза, внимательно смотрящие из-под черных шапок и длинных бород. В первый раз люди по-настоящему проанализировали услышанное... Гишаев сплюнул в землю и легким шагом, словно прогуливаясь по летнему парку, отправился в сторону дороги, по которой они долго и упорно взбирались на гору.

Несколько минут боевики стояли, переминаясь с ноги на ногу, а затем, последовав примеру командира, произнесшего убедительную и эмоциональную речь, побросали оружие и сначала неуверенно, словно узники, сбросившие с себя многолетние оковы, а потом все быстрее и быстрее начали расходиться. Вскоре на поляне не осталось ни одного боевика.

Гишаев медленно шел по дороге, сокрушенно глядя себе под ноги. Он не замечал ничего, что происходило вокруг, не наблюдал за временем. В голове кинохроникой мелькали кадры его сознательной жизни: перестрелки, кровь, стоны и мольбы о пощаде, вечерние беседы с Мирабовым. Только теперь, когда рядом не стало учителя, предавшего все идеалы, которые он внушал ученику, Гишаев понял, что ничего не умел, кроме как метко стрелять, метать ножи и командовать людьми. Мирабов спас его еще подростком из-под обстрела, воспитывал, как сына, и первый раз в своей жизни Исмаил пожалел об этом, возненавидев своего спасителя.

В этот момент где-то далеко внизу он услышал тихий шелест от идущего по лесу строя. Гишаев присел возле дерева и вскоре увидел солдата с радиостанцией и идущих с ним рядом остальных бойцов головного дозора. Он попятился, достал из внутреннего кармана ТТ и выстрелил в сторону спецназовцев, поверх голов.

Увидев бегущего между деревьями боевика, солдаты присели и, сообщив Синькову об обнаружении противника, дали ответную очередь.

Отстреливаясь, Гишаев

уводил за собой спецназовцев и через полчаса вывел их на поляну, где еще недавно отдыхали боевики. Он подбежал к брошенному пулемету и открыл огонь. Бойцы спрятались за деревьями и ответили ответными очередями. Вскоре к ним подошли основные силы батальона.

– Что там такое? – удивленно спросил Синьков, пригибаясь подбежавший к солдатам.

– Чечен валит, – ответили бойцы. – Мы гнались за ним около километра.

– Странно, а где остальные? – удивился Синьков.

В этот момент прямо над его головой свистнули пули, вонзаясь в дерево.

– Ни хрена себе, – заметил он, – так ведь и кончить мог бы.

– Позиция у него хорошая, за бугром, – прокомментировал боец, – и патронов не жалеет..

– Позиция, говоришь? – спросил Синьков, заряжая подствольный гранатомет, – сейчас посмотрим, какая позиция.

Гишаев действительно стрелял довольно метко, не давая бойцам, подбиравшимся снизу, передвигаться и даже высунуться из укрытия, давая короткие очереди поверх голов.

Комбат пригнулся и короткими перебежками, держа в правой руке автомат, помчался на левый фланг. Заметив его, Гишаев открыл огонь. Под свист пуль Синьков добрался до цели и подал знак наблюдавшему за ним командиру роты капитану Добрых. Тот поднялся вверх и замахнулся гранатой на боевика. Но Исмаил, заметив его боковым зрением, резко перевел пулемет и дал очередь, прострелив майору грудь.

В ту же секунду, стиснув от злости зубы, Синьков выскочил из укрытия и, в долю секунды прицелившись, выстрелил по пулеметной позиции из подствольного гранатомета. Граната взорвалась прямо в ногах боевика. Не обращая внимания на поляну с оружием, Синьков подбежал к майору. Добрых лежал без сознания.

– Медика сюда! – крикнул он.

Подбежавший солдат из медицинской службы, идущий с ними, внимательно осмотрел начальника штаба.

– Жить будет, – сообщил он, – но нужно срочно доставить в госпиталь.

Синьков немедленно связался с полком и, сообщив координаты, вызвал вертолет. Затем бойцы вышли на поляну и обнаружили оставленные боевиками автоматы.

– Все ясно, – мрачно произнес Синьков. – Они поняли, что план сорвался, и разбежались, как тараканы.

– Надо найти их, – предложил один из офицеров.

– Найдешь их. У них в кармане паспорт, а на лице признаков бандитизма нет. И потом к тем, кто добровольно складывает оружие, у нас особый подход. Это уже не наша головная боль. Пусть менты поработают.

Присев на поляне, спецназовцы стали ждать вертолета.

Глава 12

Оказавшись вновь в батальонном полевом лагере, Синьков первым делом решил направить еще одну группу к базе в глубине ущелья, однако командование вызвало его на доклад в штаб федеральной группы. Почему сейчас, когда операция еще не закончена, он должен отчитываться, Синьков не понимал, отнеся это к очередному «гениальному» замыслу руководства.

Переодевшись в чистый камуфляж, он прыгнул в УАЗ, который доставил его к вертолету, и через полчаса подполковник Синьков уже находился в палатке командования.

– Что за спешка? – спросил он полковника Липатникова, встретившего его молчаливым рукопожатием.

– С тобой хочет поговорить руководитель операции.

– Кто же? – удивленно спросил тот.

– Полковник МВД Талипов Алу Зелимханович.

– Даже та-ак? – потянул Синьков. – Поговорить или допросить?

В этот момент брезентовые двери палатки распахнулись, и на ее деревянный пол вступил Талипов.